Шестеро — это сержант Ващук, старший сержант Игнатенко, старший сержант Титенок, сержант Тишура, лейтенанты Правик и Кибенок.

Виктор Кибенок со своим караулом прибыл на несколько мгновений позлее караула Правика — в 01.35. И тотчас во главе газодымозащитников пошел в разведку в реакторное отделение. В 01.45 организовал подачу стволов по выдвижной лестнице на крышу...

Веселый был хлопец Виктор Кибенок, любил быструю езду, гонял на своем мотоцикле «Ява»...

Василию Игнатенко, другу, там, на крыше, сказал: «Уходи, Вася, а мне уже все равно».

В больнице его навестили отец, мать, жена, ждущая ребенка. Он побыл с ними в вестибюле, сказал: «Я сейчас, на минутку». Вошел в палату и не вышел — остановилось сердце.

Да, конечно, в Чернобыле мы впервые столкнулись с апокалипсической стихией неуправляемой атомной энергии. В профессии пожарного искони так, точно на монете: орел — геройство огнеборцев, решка — разгильдяйство виновников бедствия. Наше с вами разгильдяйство, оборачивающееся порой пренебрежением к опасности, которая настигает наших спасителей.

Таких молодых...

Лейтенанту Петру Хмелю предстояло заменить лейтенанта Владимира Правика. Хмель того не знал — спал: на дежурство заступать надо было к восьми. Его разбудил старший лейтенант Хилько: «Пожар на четвертом блоке». Выйдя во двор, Хмель увидел черное облако над станцией. Там, на АЭС, Первое, что ему сказали: «Правик в больнице...» «Я догадался, что произошло. Я ушел в разведку на крышу машинного зала — крыша полностью разрушена, там и сям пламя, правда, невысокое... Подали ствол... Через какое-то время я там остался один. Запросил по рации, что делать.

Ответили: «Жди замену». Сколько ждал, не знаю, второпях часы дома забыл. Когда меня сменили, в душевой увидел отца. «Ты что тут?» «А ты что тут?» «Мое дежурство», — он сказал. В душевой мне стало плохо. Я вышел оттуда, отец меня ждет: «Как себя чувствуешь, сынок?» И я, уже почти ничего не слыша, услышал только: «Держись». Очнулся: я в Киеве, под капельницей лежу».

Черноусый, чернобровый, черноглазый лейтенант Хмель — сын пожарного: его отец Григорий Матвеевич, водитель семнадцатой ППЧ, принимал участие в ликвидации аварии. Старший брат — тоже пожарный. У знакомого уже нам Ивана Шаврея старший и младший братья — пожарные. У покойного лейтенанта Кибенка отец — бывший пожарный, майор в отставке, и дед был пожарным тоже.

Вскоре после случившегося в Главное управление пожарной охраны МВД СССР пришло письмо из Казахстана, из города Петропавловска, от Галии Жакуловой, вдовы майора Кен-жебая Жакулова, погибшего двадцать один год назад при тушении пожара в Кзыл-Орде и навечно занесенного в списки 2-го дивизиона Свердловского пожарно-технического училища, которое он закончил. Галия Абдрахмановна предлагает возвести памятник пожарным Чернобыля и спрашивает, куда перевести ее вклад для этой цели. Я ссылаюсь на письмо, не только чтобы показать его трогательность и благородство, но дабы подчеркнуть, выделить вот какое обстоятельство. Жена огнеборца пошла служить в его часть и сына Марата — сейчас он заканчивает Высшую инженерно-пожарную техническую школу в Ташкенте — отдала в пожарные.

Почему их так тянет на тропы отцов? Опасны ведь эти тропы. И не очень вроде бы престижно, почитаемо пожарное дело. Менее престижно, нежели иные, я бы сказал, видеопрофессии. Те, куда влекут — подчас без особых оснований — своих чад титулованные родители. Тут не всегда поймешь, далеко не всегда, где грань между страстью к творчеству и банальнейшим тщеславием. Но по блату на смерть не идут. У детей пожарных, про которых во времена оны говаривали «рожден на каланче, воспитан в казарме», всегда перед глазами отцы, которых в ночь-заполночь могут поднять по тревоге, в мирное время бросить в бой. Опаленные отцы, закаленные, чурающиеся громких слов о романтике, но служащие олицетворением ее.

Как прекрасно, когда дети следуют нам ради нас самих, идут в жизнь за терниями ее, а не за одними лаврами!

Еще урок Чернобыля.

В июне в школе № 1 подмосковного города Видное восьмиклассники писали экзаменационное сочинение о подвиге защитников АЭС. Таня Рябчикова написала: «Ситуация высветила каждого, высветила бескомпромиссно. Дети стали на несколько лет взрослее, герои — героями». Вадим Гуловицкий написал: «Придет беда в большом или малом, подымется человек, воскреснет в нем великая сила, человеческая красота. Я хочу стать офицером. Я знаю: чтобы стать офицером, надо добиться этого. А если исполнится мое желание, то служить Родине надо так, как служили ей Виктор Кибенок, Николай Ващук, Василий Игнатенко, Владимир Правик, Николай Титенок, Владимир Тишура».

В те же примерно дни в Свердловске лейтенант внутренней службы начальник караула 19-й ВПЧ Егоров Вадим Иванович, 22 лет, писал: «Убедительно прошу вашего ходатайства на откомандирование меня на Чернобыльскую АЭС на место выбывших из строя товарищей. Я комсомолец, а значит, должен быть на передовой. Сегодня передовая на Чернобыльской АЭС».

В Подмосковье отцветал тополь, кипела июньская жара. Так непохожие друг на друга и так схожие больничной бледностью лиц и больничными халатами пожарные из Чернобыля и Припяти интересовались проездными документами, которые — знали — скоро понадобятся. Иван Бутрименко волновался, не пропало ли его депутатское удостоверение. Красавец Хмель смеялся над неуклюжестью привезенного ему штатского костюма, спрашивал, можно ли надеть офицерскую форму, «бо она ему к лицу».

Густо пахла сирень, ворковали голуби, хотелось жить.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.