Особенно страшная картина открылась перед глазами, когда мы пришли к обрыву каменоломни. Заключенных, работавших в карьере, не выпустили отсюда во время тревоги. Тут погибло несколько сот человек.

Невдалеке за карьером виднелись ряды неповрежденных эсэсовских казарм, дразнивших нас солнечными зайчиками, игравшими в стеклах окон. Наверное, бомбы предназначались для них. Ошибка или небрежность британских летчиков стоила сотен невинных жизней.

На краю обрыва виднелись три воронки. Около одной из них офицер остановил нашу четверку и предупредил, что, если мы сегодня не разрядим эту бомбу, нас расстреляют.

Эсэсовцы удалились метров на пятьсот и расселись там, издали наблюдая за нами. Это было большим преимуществом нашей работы. За весь день фашисты ни разу не подходили, чтобы поторопить нас.

Осмотрев соседние воронки, мы решили, что полтора метра грунта можем снимать совершенно спокойно. Весь наш инструмент состоял из двух лопат и двух кирок. Грунт был очень твердый - глина с галькой, - и работа продвигалась медленно. Когда же мы наконец углубились на полтора метра, чех внес предложение: работать по двое. В случае, если произойдет несчастье, то не все сразу погибнем. Мы немного поспорили, кому первым оставаться возле бомбы, но чех и поляк, как более солидные по возрасту, просто выгнали нас с Петькой из ямы. Мы забрались в воронку, которая находилась поодаль. Когда, покурив и немного отдохнув, мы вернулись к нашим товарищам, они неохотно уступили нам место и согласились уйти только при условии, что мы не будем больше рыть вглубь, а только расширим яму. Чех хотел самую опасную часть работы взять на себя.

Мы с Петей стали обваливать края ямы. Работали совершенно спокойно. Поковырявшись в земле минут тридцать, Петя с силой взмахнул киркой. Раздался зловещий металлический звон - и мой друг с криком застыл на месте. Я тоже прирос к земле. Там, где Петя пытался воткнуть свою кирку, тускло поблескивал на солнце покрытый лаком корпус бомбы. Петька ударил по корпусу в нескольких сантиметрах от головного взрывателя. В этом месте блестела свежая царапина. Петька и я с трудом вылезли из ямы и побрели к товарищам, еле передвигая ноги. Чувство странной усталости охватило нас. Руки тряслись противной, мелкой дрожью. Я долго не мог прикурить сигарету. Немного успокоившись, мы все вместе вернулись к бомбе.

Бомба стояла почти вертикально, головным взрывателем кверху. Мы легко вывернули его.

Но самое трудное оставалось впереди: нужно было вывернуть очень чувствительный донный взрыватель, который крепится на восьми болтах. Немцам, конечно, было безразлично, разрядим мы бомбу или взорвемся вместе с нею. Однако взрываться мы не имели желания и поэтому ломали себе головы, как вывернуть взрыватель. Вытащить бомбу на поверхность мы были не в силах, а потому решили подкапывать ее снизу. Работали по одному. Кирка поминутно соскальзывала и со звоном стукалась о корпус бомбы, но мы уже привыкли к этому. После обеда мы с помощью проезжавшей мимо грузовой машины вытащили бомбу и к вечеру без особых приключений разрядили ее.

Но впечатления дня для нас на этом еще не окончились.

Вдоль дороги, по которой мы возвращались в лагерь, тянулось несколько построек для служебных собак. На псарне насчитывалось около тысячи овчарок, очень крупных и сильных. Когда мы дошли до конца построек, перед нашими глазами открылось жуткое зрелище. На площадку, огороженную колючей проволокой, эсэсовцы втолкнули человек десять заключенных и натравливали на них собак. Зверь в два прыжка настигал жертву, одним ударом сшибал с ног и, раньше чем человек падал на землю, перегрызал ему горло. Крики ужаса, хрип умирающих и злобное рычание овчарок - все сливалось в один страшный рев.

Мы невольно ускорили шаг. Как узнали позже, эсэсовцы ежедневно таким способом тренировали своих собак.

... Через несколько дней нашу команду направили на работу в город Веймар. Нас усадили а машины, причем на каждого заключенного приходилось по два эсэсовца.

Предварительно нам приказали нашить на груди и на спине белые куски материи с черной надписью: «Смертник».

Около часа мы тряслись на машинах, пока доехали до границ запретной зоны. Запретная зона вокруг лагеря тянулась в радиусе около пятнадцати километров. С машины нам были видны длинные просеки, деревянные вышки для часовых. Говорили, что вокруг первого заграждения, охватывавшего территорию самого лагеря, эсэсовского городка, завода и всех мест, где работали заключенные, шла так называемая «собачья зона». В этой зоне между двумя проволочными заграждениями находились голодные овчарки. Человек, которому удалось бы проникнуть сквозь все преграды, попадал на расправу к псам.

В Веймаре каждую нашу четверку сопровождала пышная свита, куда, кроме восьми эсэсовцев, входили полицейские и солдаты. Полуразрушенные дома, в которых мы должны были работать, оцеплялись. Эта забота была вызвана не опасением, что мы разбежимся или кто - нибудь из немцев пострадает при возможном взрыве, а боязнью, что какое - нибудь гражданское лицо попытается заговорить с нами. Политические заключенные строго изолировались от населения.

После того, как нам показали место, где находилась бомба, охрана удалилась, и мы остались одни. К вечеру мы удачно разрядили бомбу. Не знаю, какая судьба хранила нашу четверку, но никто из нас не пострадал на этой опасной работе. Между тем каждый день в этой команде гибло по нескольку человек.

Было уже поздно, когда нас привезли обратно в лагерь. В блоке никто не спал, здесь царило необыкновенное оживление. Нам сообщили новость. Завтра должен отправляться эшелон с какой - то новой командой, многие из нас попадут в нее. Больше никто ничего не знал.

Эту последнюю ночь в Бухенвальде я спал крепко. Мне не хотелось ломать голову над тем, что ждет меня впереди. Будь что будет! А когда на следующий день нас посадили в вагоны и эшелон тронулся, мне стало понятно, что независимо от того, вернусь я в Бухенвальд или нет, я стал членом семьи заключенных этого лагеря и никогда не забуду о своих товарищах, чья братская поддержка сохранила нам жизнь.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.