Броня

Она тихо вошла из кухни: никто и не заметил. Стоит у стола, смотрит на сыновей, на седую голову Александра Яковлевича, на старенький снимок.

– Было-было... Да... Открывает мама дверь и с порога: «Сынок... Выиграли... шубу...» Я и сообразил не сразу. Все эта веревка в голове. Потом дошло: мама же недавно лотерейные билеты купила. Сличили номер, серию – совпадает. Каракулевая шуба!

Татьяна Васильевна вытерла мокрые руки о фартук, взяла фотографию.

– Я на почте проверяла, так меня валерьянкой отпаивали. Какой-то майор проверил еще раз, успокаивал, до дому даже проводил... Поднимаюсь по лестнице – смеюсь почему-то. Правда, смеюсь и смеюсь. Смех напал такой.

– И я вспоминаю теперь, – сказал Юра. – Мы на кухне едим котлеты из мороженой картошки и придумываем, что на выигрыш купим. Тебе – платье, туфли, отцу – сапоги и костюм, нам – рубахи, ботинки, велосипед, лыжи. Еще патефон хотели...

– Мне портфель новый, – сказал Саша. – Да все Юра отговаривал: «Что за цаца? Только в школу пошел – и портфель ему новый. Мы с Валей вон сколько лет с одним бегаем...»

– А козу забыли? – улыбнулась Татьяна Васильевна. – Еще же козу купить собирались. Я говорю: «Молоко козье полезное. У Валерика легкие слабые. Болеет часто. Давайте козу купим». А Валентин уперся: нет и нет. Грозил даже, что из дому сбежит, если козу возьмем.

– Понятно, – Юра хлопнул Валентина по плечу. – Старший наш. Значит, ему козу и пасти. Потому и бунтовал.

– Ладно-ладно, психолог. Ты лучше расскажи о себе. Как ты мамино пальто примерял. Забыл?

– Зачем? – смеется Борис. – Зачем примерял пальто? Ходить в нем, что ли, собрался?

– Мы, значит, о козе спорим. С патефоном, сапогами, велосипедом, даже с портфелем для Саши согласны. Осталась коза. Брать или не брать? Отец со смены пришел. Поел. Сидит вот, как сейчас. Глаза рукой прикрыл. Они у него тогда от пламени воспалились. Мы к нему. Как он считает – брать животину или нет?

– Ну, Валентин, Валентин, – притворно заныл Юра. – Да брось ты эту козу. Мы зачем собрались? Отцу помочь. Исторические факты восстановить. А ты – коза да коза. Совесть имей. Еще план тебе доверили... Как человеку.

– Нет уж, доскажу, раз начал. Да и Боря не знает. Его ж тогда на свете не было...

– Ладно-ладно, – сказал Борис. – Дальше-то что..? Тянешь резину.

– Батя встает. Приносит с вешалки мамино зимнее пальто. Говорит Юре: «Надень. К свету встань ближе».

– Пальто это свое не забуду, – сказала Татьяна Васильевна. – Долго оно мне служило. Я его из солдатской шинели перешила. Зимой на улицу идти – наденешь на себя лыжную куртку, свитер, еще и кофту довоенную. И все одно мерзла...

– Увидели мы это пальто... Вернее, прочувствовали, в чем мать ходит... И уговорили ее взять выигрыш. А потом сосед сфотографировал нас поздней весной. Маму, конечно, упросили шубу надеть для снимка.

– Я тоже эту шубу помню, – вставляет Борис. – Вернее, хвосты и рукава какие-то от нее.

– Хвосты, – обижается Татьяна Васильевна. – Тебе, между прочим, из этих «хвостов» шапку справили. Вон снимок, где тебя в армию провожали. Ты в кубанке каракулевой стоишь. Казак! Только шашки в руках нет да усов...

– Ну вот, я и виноват уже, – говорит Борис. – Радоваться надо, что у шубы такое качество. До моей службы в армии дожила... И, заметьте, пятиугольного знака качества тогда еще не было.