Работал Алеша какими-то взрывами. То его подхватывала неудержимая волна вдохновения, и он самозабвенно выкладывал стену, ряд за рядом. Стеклоблоки, играя гранями на солнце, мелькали в его руках, едва касаясь их. А тетя Аня, подносившая ему ведрами раствор, вытирала со лба капли пота и с беспокойством поглядывала на парня. То вдруг Алексей неожиданно скисал, грустнел, становился вялым и безразличным. Ходил он в старом, подобранном тут же, на стройке, танкистском шлеме — этот странный убор еще резче обрисовывал его неукротимые черты. Темные глаза из-под налобного защитного валика задиристо улыбались. «Нет, — сказали мне, — наш Леха не из мымр!» «Мымры», по словам ребят, сами вперед не идут. «Мымры» уступают трудную дорогу другим. А Алексей вместо себя никого не подставит. И в обиду никого не даст. За это его в бригаде любили.

У каждого в бригаде была своя индивидуальная «краска». Саня — романтик, личность весьма примечательная, на улице — щеголь, упорно стремящийся быть на уровне моды и до обидного тускло выглядящий рядом с одесскими «зубрами». После смены, подобрав кусок тряпицы, он старательно надраивал свои старые башмаки и вечно шутил, задорно встряхивал своими пышными рыцарскими волосами — он был оптимистом и улыбался даже тогда, когда дела в бригаде вовсе не клеились.

А вот рядом личность флегматичная и мрачноватая — Валера. Здоровяк и весьма терпеливый парень.

— Однажды, — рассказывал мне Григорьев, — Валера оперся на лопату и полтора часа простоял без движения. Надо же иметь такое терпение...

Валера большей частью молчит, к бочке, в которой горят доски, приходит погреться и перекурить первым. И нехотя, последним, уходит. На работу он ходит пешком, потому что, как он подсчитал и всем сообщил, это экономит ему в месяц ровно одну бутылку молдавского портвейну. Кажется, ничто не трогает его в жизни, но есть вещь, которая может мгновенно вывести его из равновесия, — физика! Тайная его страсть! Весельчак Саня, зная об этом, вдруг ни с того ни с сего произносит: «Да-а... Тело, конечно, падает с постоянной скоростью... Это факт!» И Валера, не замечая подвоха, выходит из себя и спорит «на всю получку», что тело падает с ускорением!

Есть в бригаде немолодая женщина Анна Васильевна Грабовецная. Ей пятьдесят лет. В бригаде она человек как будто малозаметный — мотористка на растворомешалке, когда та действует. А в остальное время просто подсобница: кирпичи поднести, раствор намешать да ведром подать мальчишкам на леса, сухую доску бросить в костер в зимний день — это все ее заботы. Молодые женщины и девушки приходят в бригаду и уходят, как непрочный южный снег, а тетя Аня работает и работает, год за годом. Как сказал мне Алеша: «Она, правда, бурчать любит. Все чем-то недовольная, но человек принципиальный!»

Кто в бригаде эта немолодая женщина? Какую роль играет? Выдерживая с безропотным стоицизмом грубоватые шутки ребят, работая рядом с мужчинами на равных, всю жизнь кочуя по общежитиям, она вроде некоей бригадной «совести».

И хотя это сказано громко, но люди действительно нет-нет да оглянутся на тетю Аню: что она думает, как оценивает? Тут ведь все попроще, без коленопреклоненных жестов, без «фраз» — потихоньку намотает парнишка на ус, посмотрит глазами мудрой женщины на себя, и где-то на весах его души произойдет отсчет, что он совершил хорошего, а что — дурного.

У каждого человека свое достоинство. Когда люди собираются вместе, начинается таинственный процесс «притирки», возникает общность, которую мы называем бригадой.

Бригадная бухгалтерия

Я наблюдал за ними и хотел понять: что главное для них?

Как будто общая работа... Ею они заняты, ради нее они сошлись и стали бригадой.

Но какая работа?

Я записал разговор между рабочим пареньком и каким-то начальником из СМУ, навестившим объект. Парень был в кислом настроении и ворчал, что колонны приходят бракованные, торчит арматура, бетон крошится, приходится делать из металла обрамление.

Прораб — это как будто был он, — нервно поглядывая на часы, с недоумением отвечал: «Мы наказываем поставщика, понижаем сортность железобетона. Меньше им платим, понимаешь? Управление тут ничего не теряет».

А паренек не унимался:

— Управление, может, не теряет, а рабочий теряет. Вы думаете о бригаде?

— При чем тут бригада? — пожимал плечами прораб. — Что ты теряешь?

— Я полчаса долбил бетон...

— Ну, значит, надо написать наряд и оплатить, — отвечал прораб. Он никак не мог понять, чего хочет от него этот рабочий парень. А тот, пристав к нему, хотел донести свою, понятную ему самому мысль.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.