Браслет тура

– Что вы, какая командировка! – возмутился директор. – Взял за свой счет два дня и махнул. Вот и билеты у меня еще сохранились... Да, сижу, значит, там, переживаю. Два раза фальстарт получился, все Тайфун не выдерживал. Лошади нервничают, злобствуют, на дыбки встают... А наш словно быченька – стоит, хвостом помахивает. С третьего раза ушли удачно. Браслет как рванул, так всю милю на одном дыхании и прошел. – Директор счастливо засмеялся. – Наверное, неинтересно и бежать-то ему было... Пришел к нему в конюшню, а жокей говорит: чудо, хромать перестал ваш Браслетик!

– Скажите, во сколько обходится содержание одного рысака и просто рабочей лошади?

Холодноватый смысл вопроса, видимо, озадачил директора, и он спросил:

– Я не совсем понимаю: зачем это вам нужно?

– Дело в том, что ведь вашему заводу по роду деятельности скакуны не нужны, так? За счет чего же вы держите целый табун рысаков? Поймите меня правильно: сейчас идет борьба с расточительством в любой форме. Редакция считает, что здесь именно такой случай. Я получил задание разобраться и выступить об этом на страницах газеты.

Директор поднялся, перешел на свое обычное место, нажал кнопку звонка и сказал моментально возникшей секретарше:

– Скажите главному бухгалтеру, пусть расчеты по рысакам сделает: корм, содержание...

– Еще что интересует редакцию? – сухо спросил Цыренщиков.

– Ну, в общем, вся финансовая сторона этого дела. Чтобы читатель мог сделать правильные выводы из всей этой истории.

Цыренщиков сгреб в кучу билеты, афишу, фотографии и засунул их в ящик письменного стола. На пульте справа от директора замигал рубиновый сигнал. Директор ткнул пальцем и глуховато сказал:

– Слушаю.

– Скажи, пожалуйста, а зачем понадобились тебе эти цифры и за какой период? Понимаешь, нас ведь за это по головке не погладят, а, во-вторых. часть документов уже в архиве.

Я пристально посмотрел на директора. Но он держался молодцом и все тем же ровным и негромким голосом ответил невидимому собеседнику, что эти данные потребовались корреспонденту молодежной газеты, который сидит у. него в кабинете. И пояснил: в редакции сами сумеют сделать анализ. Собеседник промолвил, что он все понял, и рубиновый сигнал на пульте погас.

Вскоре в кабинете возникла секретарша и подала директору листок бумаги. Цыренщиков взглянул на него, расписался и протянул мне. Я поднялся, поблагодарил и попрощался с Цыренщиковым.

– Кстати, – остановил он меня. – Когда будете писать, поинтересуйтесь в Министерстве сельского хозяйства и во Внешторге, сколько стоит рысак за границей. Вы же должны быть объективными?

– Постараюсь, – ответил я и вышел из кабинета. Весь путь до горкома партии я негодовал. «Ишь

ты. Цыган. Скачки, поездки, рысаки... Надо будет узнать, как с показателями у завода». Мне почему-то доставило бы радость, если бы завод завалил программу. Но, увы, на районной Доске почета, стоящей возле здания горкома партии, завод искусственных кож значился одним из первых.

«Ну и что? – не унимался я. – Цифры-то расходов не в их пользу. Корм расходуется, наездник зарплату получает, а отдачи никакой. Вот пусть ревизоры и поинтересуются, по какой же статье все это проводят Цыренщиков и его бухгалтер».

Из секретарей горкома на месте никого не оказалось. и меня направили к заведующему промышленным отделом. Меня выслушали внимательно, и, когда я закончил сообщением о том, что буду писать фельетон, как заводские рысаки разъезжают по командировкам, замысел был одобрен.

– Ему говорили об этом не раз. – сказал заведующий. – на бюро предупреждали. Если человеку неймется, пусть на себя пеняет. Заводу предстоит расширяться, надо быстрее осваивать полимеры, а стройка идет туго.