– Ясно. – перебиваю я конюха и соскакиваю с телеги. Теперь надо зайти к директору, в горком партии и можно возвращаться восвояси. Я смотрю на часы и говорю Ермолаичу: – Ну, будь здоров!

– К директору можно? – говорю я секретарше. сидящей в небольшой комнате заводоуправления.

– А вы по какому вопросу?

– Я из молодежной газеты, – представляюсь я, показывая темно-бордовое удостоверение собственного корреспондента. – Вопрос у меня служебный.

Через минуту секретарша, заглянув в кабинет, пропускает меня к директору.

Из-за массивного стола поднялся и сделал навстречу мне несколько шагов тучный мужчина в чесучовом пиджаке. Глаза его, прикрытые сильными стеклами очков, смотрели на посетителя дружелюбно, внимательно и даже, как мне показалось, чуть-чуть усмешливо. Предложил сесть в кресло перед столом, сам опустился в такое же и уставился на меня.

– Як вам по вопросу вашего хобби, – начал я, придав сообщению некоторую обтекаемость.

– Какое хобби! – сказал Цыренщиков и улыбнулся.: – Просто лошадей люблю. Родом я из Архангельской области. Парнишкой с обозами ходил, кнутом хлеб зарабатывал. В гражданскую воевал в коннице . Учиться пошел – вроде бы забылось, потом работал, а вот на старости лет потянуло...

Я слушал Цыренщикова, не перебивая. Пусть выговорится. Может быть, узнаю что-то еще, что может пригодиться для фельетона. Надо будет обязательно сказать ему, что я собираюсь писать критический материал, вовсе не хвалить его – так требует этика работы журналиста. Пожалуй, пора прервать его монолог! Но, странное дело, у меня не поворачивался язык. Более того, мне казалось очень интересным, что говорил директор.

– Разное пишут и говорят про лошадь, – рассказывал Цыренщиков. – Но если вы обратили внимание, никто никогда не, говорил о ней дурное. Вот в чем дело! По уму одни ее ставят среди животных на седьмое место, другие – на третье, сразу же за слоном и собакой и впереди обезьяны. Она верна, отзывчива, честна. Вы только не смейтесь, – попросил он, взглянув на меня, – по-моему, лошади понимают нашу речь, но не могут выразить ее словами. Они могут страдать, грустить, сердиться, радоваться, ненавидеть...

Оказывается, конный спорт – это целый неведомый для меня мир. Рев толпы из-за зеленого забора ипподрома – это лишь внешняя, кассовая, как теперь любят говорить, сторона. Прежде чем попасть туда, жеребенка надо вырастить, обучить. Рысак или скакун – это совсем не то, что рабочая лошадь.

– Что вы усмехаетесь? – спросил директор. – Мол, всякому понятно? Понятно, да не все.. Что такое рабочая лошадь? Она должна уметь ходить под седлом, в упряжке, с плугом, по кругу. И совсем другое – рысак. У него должна быть воля, которую наездник должен уметь соединиться своей. Вот когда две воли сложатся, подойдут одна к другой, будет успех. Надо, чтобы наездник был не истязателем в глазах лошади, а повелителем и чтобы лошадь слушалась его...

По словам директора, выходило – втянул-таки меня в разговор о лошадях, – что он лично в них, как и в людях, между прочим, характер ставит выше ума. При добром сердце ум появится непременно, а вот если человек или конь бессердечны, тут даже и умная голова не пригодится.

Например, есть у них такой жеребец Браслет Тура. Ах, слышали о нем? Он занял первое место среди .лучших двухлетних лошадей страны. Ему Маршал Советского Союза, заместитель министра сельского хозяйства Семен Михайлович Буденный венок на шею накинул, шоколадкой угостил. Пусть товарищ корреспондент вдумается только, разве это не любопытный факт: со всей страны съехались лучшие двухлетки, а наш Браслет Тура выиграл!

Я украдкой (не хотелось прослыть в глазах директора бессердечным) взглянул на часы. Однако! Пора приступать к делу. Откашлявшись, я спросил:

– А правда, что в Москву его на специальном грузовике везли?

– Конечно! – воскликнул директор. – Он лее в дороге мог подбиться, а потом, сколько же времени надо, если своим ходом.

– А вы были на этих скачках? – осведомился я.

– Был, – сказал Цыренщиков. – Вот еще оттуда афишу привез. – И он улыбнулся. – Нашего Браслета никто всерьез и не принимал. Знаете, перед стартом, как всегда, участники проходят вдоль трибун. Я тоже сидел там. Всего наслушался. Считали, что фаворитом скачки будет Дар или Тайфун, вот уж действительно конь-огонь, ни минуты спокойно не постоит. А наш Браслет Тура что? Лысина белая у него такая домашняя, ноги, гляжу. против других саблистые (кривоватые, объяснил он). Ладно, жеребец не слышал, как его поносили. разволновался бы, наверное, скис, удрал бы с ипподрома.

– Вы что же. в командировку ездили специально?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.