Божья выпивка или угощение папы Ласкири

Н Кожан| опубликовано в номере №140, декабрь 1929
  • В закладки
  • Вставить в блог

- Дурак попадается, умный - нет.

- А если рыба не придет? Верь твоему инспектору. Когда прав, а когда такое зальет, что все со смеху подыхают.

- Рыба придет!

- Слова говорить - не деньги платить...

- Придет! - стукнул Коста кулаком по колену. - А коли рыба придет, так Николо, Ласкари и Андрею позор до последнего издыхания.

- Ай, стыдно будет!

- Хоть в печь полезай!

Ребята попрощались, разошлись, и ни в этот день, ни в следующий их не видели вместе. Конспирация. Перед уходом во флот каждый из них справлял свои дела, а отцы водили будущих краснофлотцев в кофейню папы Карантиди, угощали кофе и играли с ними, как со взрослыми.

В каменное крутобокое корыто бухты смотрели звезды. Всем звездам звезды. Каждая с пуговицу парадной рыбацкой куртки, только посветлее. В ворота бухты тепло дышало море и лениво играло живым фосфором у камней. Скалы медленно отдавали диезное тепло. Кипарисы стояли неподвижные, темные, точно изваянные.

Часам к десяти рыбацкое гнездо точно провалилось в темноту. Хозяева плотно прикрыли ставни своих домишек и зажгли лампадки перед образом Николы - угодника; Старухи стали перед образами в горячей молитве, долгой, как зимняя нужда и летнее ожидание удачи. Старики на несколько часов расстались с трубками и сидели по домам без сапог, зевая и вертя в руках старинные дедовские серебряные часы величиной с малые кочаны капусты. Ждали полночи. Притихла молодежь, подвергнутая домашнему аресту, потому что никто посторонний не должен был видеть, как Никола пьет доброе старое вино из погреба папы Ласкири. Угодник готовился к выпивке, и в пене слабого прибоя шевелились его длинные сивые усы.

Без четверти полночь, когда уже старухи намолились, а старики и молодежь намолчались в полную волю, - из ворот нагорной усадьбы папы Ласкири вышла странная процессия. Впереди, плохо разбирая темную дорогу, двигался попик - отец Андрей. Прихрамывая на крутой дороге, он помахивал кадилом и, срываясь на выбоинах, начинал пригнусовывать акафист Николаю, древнему покровителю всех людей, связанных с морем и ищущих на нем удачи. Рядом с попом вышагивал папа Ласкири. За стариком два дюжих винодела, сыновья Ласкири, натужась, откидываясь назад и покряхтывая, везли громоздкую тачку, на которой возвышалась большая бочка. Грузная и неподвижная, она лежала, как только что освежеванный и опаленный боров.

Процессия медленно направлялась под гору, к черному четырехугольнику бухты, мимо затихших домов поселка, мимо молчаливых, насторожившихся кипарисов. Отец Андрей, шмурыгая разбитыми туфлями по дороге, с явным недовольством отчитывал акафист святому. Сыновья старика тяжело дышали, а Ласкири подбегал к молчаливым домам по одну и другую сторону улицы, изо всех сил колотя в ставни своей клюковатой палкой.

Стук в тишине разносился громко. Он призывал людей молиться крепче, еще крепче, совсем крепко! Он же давал знать угоднику, что скоро - скоро бочка доброго вина хлынет в его глотку. И люди молились, крестились, а сыновья Ласкири упирались в землю дюжими ногами, которые начинали уже дрожать от натуги. Бочка упорно лезла в бухту.

Дорога сделала небольшой поворот и пошла под гору.

Три тени отделились от кипарисов, что - то закричали истошными голосами и бросились вперед. Это было полное совмещение быстроты и внезапности. Ошеломленные люди не успели понять, в чем дело, не успели крикнуть, когда все кончилось.

Первая тень оттолкнула Андрея в одну сторону, а старика Ласкири в другую. Вот! Дорога свободна! Две другие тени набросились на тачку. Возчики совершенно растерялись и даже не думали оказать сопротивления.

Раз, - и они поставили тачку боком. Два, - и бочка, сорвавшись, загудела. Совсем прямая дорога. Совсем ровная дорога. Бочка понеслась вприпрыжку, тупо стуча по дорожному камню, неудержимо набирая громадную скорость.

Три тени... Впрочем, кто из четырех божьих доброхотов мог сказать, что их было только три, а не целое полчище. Так они молниеносно исчезли, как и появились. Черти! Они растаяли в полуночной темноте, густой, как ил, неподвижной, как стена.

Бочка!...

Бочка грохочет внизу и вот - вот треснет в камнях, не доскакав до бухты.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены