- Сиди спокойно. Саше оторвало ногу. О том, что ты здесь, я узнал у милиционера. Сашу поместили в железнодорожную больницу. Его охраняют днем и ночью. Мы его должны спасти, у меня есть план. Ты должен быстро поправиться. Слюсарев был шпион, он теперь главный в контрразведке. Нельзя носу высунуть на улицу, все наши офицеры перешли к белым. У меня нет денег. В городе страшный грабеж. Где бы мне найти ревком? Кого ты из них знаешь? Тебе надо отсюда убраться. Наши близко, бои у Сухачевки. Надо спасти Сашу. Негде спать. Тебя здесь кормят, дай кусок хлеба!

Вот приблизительная передача его монолога. Впечатление от этой речи как будто сорвало мне долго мучившую повязку с глаз. Сразу открылся свет, дали и живая жизнь.

Я быстро заковылял за хлебом.

До прихода Левитина у меня было состояние полнейшей апатии, безразличия, неимоверной усталости и полной бесцельности относительно дальнейшего. Я беспрестанно кашлял, у лопаток и в груди была глухая боль, которую я все время ощущал. Жизнь мне казалась унылой, и при самой мягкой попытке продумать свое положение и будущее я ужасался и вновь впадал в состояние тупого безразличия относительно дальнейшего. Будь, что будет!

Появление Левитина стало дня меня спасительной реакцией. Я почувствовал связь со своим прошлым. Я - политработник, председатель партийной организации екатеринославского крепостного полка, - товарищ Меклер. Когда Левитин мне рассказывал о Саше, обо всем, у меня нарастало возбуждение, я страстно желал ему помочь. Но сил пока у меня было с ноготок. Видно, простое появление желания уже пожирает энергию. И когда Ефим Левитин ушел, я быстро ощутил всю горечь несвоевременной слабости и своего физического бессилия.

Через день Левитин мне рассказывал более спокойно:

- А вот как с Сашей дело было. На мосту он послал меня на подмогу к броневику. Я видел, как его ранило, и бросился к нему. Ему раздробило ногу, кость торчала наружу сквозь сапог. Я его понес в железнодорожную больницу. Потом через окно увидел, что казаки вскочили на «Грозный», и я ушел в город. Первые два дня я ходил в больницу. Он услыхал мой голос в коридоре и написал мне записку. Потом ему отрезали ногу. Белые узнали, кто он, теперь его охраняют казаки, стража - 3 кубанца посменно днем и ночью дежурят у его постели. Мучают его разные сукины сыны. Приходят туда дамы, офицеры смотреть на пленного комиссара. Приходит Слюсарев...

- А план такой. Достать автомобиль. Нам нужны еще 1 - 2 товарища. Достать оружие. Напасть на больницу. При неожиданном нападении уничтожить трех казаков, его охраняющих, вполне возможно. Потом нам надо прорваться через фронт, цепи всюду редкие, проскочить легко. В городе его нельзя оставить ни минуты. Да и негде...

Левитин недаром потратил время. Он «нащупал» ревком. Завтра он встретится с подпольщиком. Автомобиль? О, это не фантазия. И он рассказал выразительную беседу с знакомым нам шофером. Оружие? Ревком достанет. Нам необходимы 4 револьвера, 4 винтовки. Может ревком достанет и гранаты. Гранаты обязательно, и шума от них меньше и пользы много. Людей? Неужели ревком не выделит.

Левитин страстно любил Сашу. Меньше всего он в эти дни думал о себе. Он весь сосредоточился на планах его спасения. Я слушал и не возражал ни против плана, ни против деталей. Мне все казалось правильным и, безусловно, выполнимым. Решено было: завтра я выписываюсь из больницы.

О моей болезни мы больше не говорили. В планах похищения Саши я фигурировал чем - то вроде вооруженного арьергарда, сидящего в машине и охраняющего тыл экспедиции в те короткие минуты, когда они будут орудовать в здании. Так в охотничьих племенах больным, старикам, вообще вышедшим в тираж, отводят второстепенные роли.

На другой день жду Левитина в час, как было условлено, - его нет. Вот уже два часа, три часа дня, меня из больницы уже давно выписали, и я сидел у калитки в тревожном ожидании. Мне мерещились разные ужасы, и к страху возможной поимки Левитина прибавилась эгоистическая боязнь вновь остаться одному. Пришел врач, остановился, осторожно оглянулся и, с виду равнодушно разговаривая, вынул часы, взял меня за руку и, щупая пульс с явным расчетом, чтобы было ясно, зачем он остановился, взволнованно сказал:

- Надо вам немедленно уйти. Белые обходят больницы, ищут ваших. Сегодня в военном госпитале казаки зарубили восемь раненых красноармейцев. Ужас! Казаки могут с минуты на минуту нагрянуть к нам. Уходите.

Потом я увидел настоящих белых. На площади мимо больницы прошли два офицера с двумя девушками. Они были оживлены и смеялись. Я смотрел на золотые погоны со звездочками.

Но вот явился Левитин. Он сел около меня на скамью. Молчит.

- Ну, что? - Молчит. Сидим, каждый думает по - разному, в сущности, об одном. Потом он сразу отрубил:

- Повесили Сашу. Очень просто. Вчера в 10 часов, его и еще двоих, - он назвал фамилии.

Вешали Сашу Вольского днем, на главном проспекте города, в самой оживленной его части, у гостиницы «Астория». Присутствовала высшая военная и городская знать, духовенство и громадная толпа людей. Балконы, крыши, карнизы окон и выступы домов были усеяны людьми, сотни людей влезли на деревья, многие приносили с собой стулья, чтобы встать на них и лучше видеть убийство коммунистов.

Казаки привязали к толстым веткам деревьев веревки с петлями. Потом привезли трех пленных коммунистов. Они себя сдержали с исключительным мужеством и достоинством. Саше казаки помогали влезть на стул. Руки ему развязали. Когда ему накидывали петлю на шею, Саша изо всех сил ударил казака - палача кулаком в лицо. Казаки вышибли табуретки, петли натянулись, сдавили горло.

Потом висели три трупа, один странный, без одной ноги.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.