Следующей ночью тетя Даша «выкрала» историю болезни и на пять минут дала ее почитать Клаве. В кабинете ждали Ермаков и Калач. Тетя Даша принесла историю болезни и почему-то отдала Калачу.
— Ну что, поверила? — нервно спросил Ермаков.
— Поверила, — сказала тетя Даша, — очень даже поверила, заулыбалась.
Калач приехал домой, положил том фальшивой истории болезни в стол, хорошо спал. Но утром позвонил ему Ермаков и сказал, чтобы он срочно приезжал, если хочет застать. Вечером Клава умерла.
Приехали друзья — Николай Федорович, Рассадин, Виктор Ильич, Кравчук, Генеральный конструктор. Генеральный, правда, заехал на минутку, машины не отпуская, расцеловал Калача, сказав ему, что закрыл программу испытаний на неделю.
— А может, и на две, — добавил он, — в общем, сколько тебе времени нужно, столько и...
Он запнулся на этом «и», помолчал, держа Калача за обшлаг пиджака.
— Машину твою никому отдавать не хочу. Сам ее доведешь.
Уехал.
Приехала Светка, каменная от горя. Кинула в передней два здоровенных тюка с бельем — привезла из прачечной. Весь вечер ни на шаг не отходила от отца.
На кухне Калач сказал Николаю Федоровичу:
— Клава спрашивает: как мне, Миша, быть? А я сам жду от нее слов: как мне жить-то дальше без нее? Я ведь не знаю. Но спросить нельзя, потому как я если спрошу, поймет она, что умирает. Как жить мне дальше, я не знаю. И слов таких от нее не услышал. Если б не дети — лег бы рядом с ней, вены себе вскрыл. Потому что это не она умерла. Это я умер.
Год прожил Михаил Петрович в Москве, а потом улетел в Арктику. Работа в Арктике медвежья, сил требует больших...
Калач открыл глаза.
— А они здесь, оказывается, поигрывали в преферанс, — крикнул из соседней комнаты Лева Яновер. — И один парень подзалетел на семьдесят два рубля.
Калач закрыл ящик аптечки. Брошенная зимовка. Заколоченные окна. Ветерок скулит в тумане. «Хабаров», вросший во льды. Женщина в голубом пальто с авоськой желтых лимонов. И Санек с «кольтом» в руке...
— А один особенно смелый на тройной бомбе сидел и в темную мизерился! — продолжал Лева. Видать, он там нашел «протокол», разграфленную крест-накрест бумагу с записями игры.
— Юзик, Лева, — крикнул Калач, — займитесь-ка бензином!
— Ясно, — сказал из коридора Бомбовоз, и было слышно, как они гремели всякой рухлядью, пробираясь на выход. В коридоре тонко пахло табаком «кепстан» от трубки штурмана. Он стоял в кают-компании и молча глядел на большой транспарант, на котором осыпались белила и выцвел кумач. Надпись гласила: «Привет новой смене и морякам ледокола «Дежнев».
— Николай Федорович, — спросил Калач, — ты заглядывал на радиостанцию?
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Жизнь семьи
Повесть
К XX съезду ВЛКСМ. Анализ назревших проблем