— Прошу вас, прошу. — Она сделала гостеприимный жест. — Павлуша ждет вас. — Волосы у нее были гладко зачесаны. И два васильковых бантика, как у девочки.
Она пошла впереди Корнилова, все время оборачиваясь, показывая то на один куст, то на другой.
— Это жимолость. Правда, редкость в наших краях? Это стелющаяся сосна. И смотрите — прижилась!
У самого дома она спохватилась и протянула Корнилову руку. Протянула высоко, так, как протягивают для поцелуя.
— Ой, я и не представилась. Валентина Олеговна Орешникова, жена Павла Лаврентьевича.
— Очень приятно. — Полковник улыбнулся ей дружелюбно и пожал руку: — Игорь Васильевич.
— У мужа такая фамилия, что я решила оставить свою, — продолжала она, поднимаясь по ступенькам на большую, с разноцветными стеклами веранду. Корнилов обратил внимание на табличку, прибитую над дверью. «Адолий Роде. Сад «Аркадия». Табличка была самая настоящая, «всамделишная», сохранившаяся невесть каким образом с незапамятных времен.
— Мило, не правда ли? — Валентина Олеговна уловила интерес во взгляде Корнилова. — У нас есть один знакомый, который, словно маг, раздобывает такие потешные вещи из прошлого. Представьте себе плакат... — Она не закончила фразы. Дверь веранды открылась, на пороге стоял сухой, подтянутый, улыбающийся, именно такой, каким обрисовал его Семен Бугаев, Павел Лаврентьевич. Только глаза были не безразличные, а тревожные.
— Валентина требует сменить «Аркадию» на «Виллу Валентина», — сказал он, энергично пожимая руку полковника. Наверное, слышал их разговор в открытые окна веранды. — Я бы и рад, но где найдешь такую табличку? Не просить же мастеров у себя на заводе? Неэтично. Разговор с милицией, наверное, требует уединения? — Он посмотрел на Корнилова с хитрой улыбкой. — Валентина, мы пойдем в кабинет, а ты готовь чай.
— Что ты командуешь? — кокетливо возразила же на. — Может быть, Игорь Васильевич не возражает против моего присутствия?
Корнилов промолчал.
— Вас позовут, мадам, — так же шутливо ответил Плотский и, взяв полковника под локоть, повел по коридору.
Открытые окна кабинета выходили прямо на запад, и лучи вечернего солнца, пробившись сквозь густые заросли сирени, причудливо трепетали на стекле. Корнилов сразу обратил внимание на большой мраморный камин. В топке лежали ольховые поленья и даже несколько завитков бересты — поднеси спичку, и побежит теплое, живое пламя.
— У меня уже побывал ваш сотрудник, — сказал Павел Лаврентьевич, показывая полковнику на большое удобное кресло. Сам он сел в кресло-качалку напротив Корнилова и привычно оттолкнулся. — Очень симпатичный молодой человек. По фамилии... — Директор наморщил лоб, но, так и не вспомнив фамилии, махнул рукой... — Впрочем, это не так важно! Значит, происшествие на волейболе не разъяснилось?
— Возникли новые вопросы, — сказал Корнилов. Павел Лаврентьевич улыбнулся.
— Осторожничаете. Интересная у вас профессия, Игорь Васильевич! Я в детстве мечтал стать сыщиком, а судьба по-иному распорядилась — стал директором завода.
— Судьба прекрасно распорядилась...
— Эх, Игорь Васильевич! — вздохнул Плотский и опять качнул кресло. — Это так кажется — директор, руководитель большого коллектива, почет, уважение, оклад, машина. А что стоят для директорского здоровья такие понятия, как план, вал, номенклатура, соцобязательства?!
— У нас тоже есть свои трудности, — сказал Корнилов. — Иначе я не тревожил бы вас в неурочное время.
— Да, понимаю. Готов помочь, если это в моих силах. Вас интересует мой шофер?
В 12-м номере читайте о «последнем поэте деревни» Сергее Есенине, о судьбе великой княгини Ольги Александровны Романовой, о трагической судьбе Александра Радищева, о близкой подруге Пушкина и Лермонтова Софье Николаевне Карамзиной о жизни и творчестве замечательного актера Георгия Милляра, новый детектив Георгия Ланского «Синий лед» и многое другое.
В рязанском ТЮЗе по 254-й статье КЗоТ (за нарушение производственных обязанностей) был уволен главный режиссер театра С. К. Кузьмин
Трагедия одного самообмана