Андрей Дементьев: «Не жалейте доброты»

Ирина Лобанова| опубликовано в номере №1399, сентябрь 1985
  • В закладки
  • Вставить в блог

Литературные уроки

Книга называется «Азарт». Одна из последних книг поэта Андрея Дементьева, книга, выдвинутая на соискание Государственной премии СССР. Наверное, название прозвучало неожиданно для ценителей поэзии. Может быть, и неожиданно, но название это не может быть случайным: не та книга. В ней столько выношенного, выстраданного, итогового. Вот почему здесь стоит задуматься всерьез.

Андрей Дементьев из поколения тех, кто не воевал, но всеми силами детской, мальчишеской души рвался на фронт, туда, где сражались отцы и братья. Из тех, кто не воевал, но полной мерой хлебнул военное лихолетье, кто вступил в мирную жизнь с неутоленной жаждой подвига, с нерастраченным, но требующим проявления желанием защитить, отстоять, не отступить, быть вместе с народом в самых тяжких испытаниях.

Можно хлеба краюху
Делить пополам.
Половину души
Никому не отдам.

Отдавать — так уж всю,
Без остатка, до дна.
Потому что, как жизнь,
Неделима она.

Не все из этого поколения пронесли через всю жизнь это высокое желание, кого-то подмяли жизненные заботы, кто-то растерялся перед бытом, не устоял перед соблазнами... Но тот, кто остался верен памяти детства, тот по-прежнему готов сопереживать, бороться без громких слов, не отступать.

Андрей Дементьев верит во внушающую силу искусства слова. Вот почему так ясно читается в его творчестве мотив верности и ответственности. Человек может отступить, сломаться. У поэта такого права нет. Он обязан бороться и верить в торжество добра и света в самых тяжелых и трагичных ситуациях. Ибо его личное поражение, его личное отступничество через его поэзию передаются многим. Выраженные в стихах, они входят составной частью в жизненный поток, подрывая силу и веру других. Их не скроешь, не спрячешь за неискренними строками, пусть и самыми изощренными. Есть вещи, есть ценности, где поэт должен быть неуступчивым. Как 6ы ни определяла эту неуступчивость летучая злободневность. Андрей Дементьев умеет это — не уступать, не отступать. Как бы трудно ни приходилось. И здесь тоже видится та вынесенная из нелегких времен готовность бороться за то, что считаешь важным. И знание, какой ценой даются победы.

Живу не так, как бы хотелось.
Заели суета и быт.
И осторожность, а не смелость
Порою мной руководит.

Или:

Мы когда-то о жизни своей загадали.
Да сгорели ромашки на прошлой войне.
Не мелели бы души,
Как речки, с годами...
Потому что душа постоянно в цене...

Это трудно — все видеть, на все смотреть открытыми глазами, не отворачиваться в смятении или расчетливом нежелании знать неудобную правду. И все равно оставаться верным, подвергаясь испытаниям времени, духовным и нравственным ценностям, хранить которые — одна из главных обязанностей поэта перед народом. Андрей Дементьев знает это. Он принял на себя эту ношу. Он живет заботами меняющегося времени. Но он никогда не менял своей жизненной и гражданской позиции, всегда знал, зачем пишет, что хочет сказать людям.

Душа поэта остроранима, это постоянно ощущаешь даже в тех, казалось бы, светлых, настроенных на восторженно-радостную мелодию стихах: «Мир еще полон страданий и мук», «Твои смуглые руки на белом руле. Аварийное время сейчас на земле», «На рассвете посмотри в окно. Не моя ли там дымится рана?». Поэт с пристальным вниманием следит за состоянием души. И душа, и мысли, и дела — все должно быть подчинено главному: художественной и, стало быть, жизненной правде.

Творчество Андрея Дементьева совпало с бурным, разноречивым развитием нашей поэзии. Выражение «поэтический бум» прочно вошло в арсенал не только критиков и литературоведов, но и социологов. Поэзия лидировала, владела умами, была мода на поэзию, как ни парадоксально это звучит сейчас. «Эстрадников», которым казались малы и самые большие залы, и гигантские чаши стадионов, и громады городских площадей, оттесняли «тихие», но непреклонные лирики и традиционалисты, которых уже подпирали «метафористы». И нередко случалось, что и среди тех, и среди других вдруг оказывались одни и те же имена. Таких, кто постоянно, любой ценой хочет быть на гребне, всегда достаточно... Андрей Дементьев не рвал связок, стараясь перекричать других, не переходил на невнятный шепот, не изумлял читателя сногсшибательными сравнениями, смысл в которых можно отыскать, только принудив себя сделать это... Хотя и дарования, и мастерства вполне хватило бы, чтобы преуспеть во всем. Но поэт настойчиво и целеустремленно говорил своим голосом. Он верил: чтобы быть услышанным, надо говорить свое и по-своему. Он убежден: правду можно сказать только своим голосом. Только вложив в стихи свою боль, пережитое тобою. Тогда твоя правда дойдет до людей. А заимствованные приемы, искусственно нагнетаемые эффекты тут, в этом важнейшем для него деле, не нужны и, более того, безнравственны.

Вы все о высших проявленьях духа?..
Хоть жизнь сложна, для вас загадок нет.
Поэзия, как мудрая старуха:
Что ни вопрос — уже готов ответ.

Вы все о высших проявленьях духа!
Мне вашу бы премудрость одолжить.
Но к чьим-то болям сердце станет глухо.
Как рядом с горем безмятежно жить?!

Еще в 1944 году Б.Пастернак писал: «Неумение найти и сказать правду — недостаток, который никаким умением не покрыть».

Андрей Дементьев не боится говорить прямо, без поэтических иносказаний и лирического тумана. Он хочет быть понятым и услышанным, он верит: о том, что действительно волнует, нужно говорить открыто. Так, чтобы боль его сердца стала болью других.

А прораб был на диво холеный.
Руки в брюках, не замозолены.
— Ну-ка, бабоньки! Раз-два, взяли!
— И совсем ничего — во взгляде...
...Среди них он здесь вроде витязя...
Ну, а женщины — это ж сменщицы,
Не врачи, не студентки ГИТИСа,
Даже вроде уже не женщины,
А простые чернорабочие,
В сапожищи штаны заправлены.
А что камни они ворочают,
Видно, кто-то считает правильным.

Поэта прежде всего волнует правда, его стихи почти лишены каких-либо метафорических изысков. Истоки такого стиля, называемого автологическим (то есть почти полностью исключающим метафоры), стиля, который использует простоту выражений, употребляет в поэтическом произведении слова в их прямом, непосредственном значении, восходят к народной поэзии. Им мастерски пользовались и наши классики: Лермонтов в «Завещании» («Наедине с тобою, брат, Хотел бы я побыть...»), Некрасов, Пушкин, Блок. Приемом автологии поэт достигает особой реалистичности, его цель — не исказить правду.

— Поэт забывает, когда он начинается как поэт. Кажется, он был им всегда, — говорит Андрей Дементьев. — Поэзия живет в каждом человеке. Он носит ее в себе, порой даже не замечая, что она в его душе. А кто-то замечает, потому что она начинает переполнять его. И это новое для него ощущение захлестывает и заставляет взяться за перо. Он пытается выразить это в строчках. Остальное зависит от таланта. Я начал писать довольно рано, но как бы неосознанно. Только позже понял, что надо быть строже к себе, ответственнее, что работа поэта — это работа в полном смысле слова. Теперь, когда работал над сборником, из юношеских стихотворений включил в него только два (одно из них было написано в десятом классе), а когда-то стихи тех лет составляли целую книжку... Нельзя все, что написал, нести на люди. Только то, что нужно людям, только то, в чем выложился до конца. Гоголь, написав в юности поэму «Ганц Кюхельгартен», потом отказался от нее, хотя в ней, несомненно, присутствовал талант. Присутствовал, но Гоголю этого было мало... Только гений в поэзии раскрывается сразу. Уже в ранних, даже детских стихах Пушкина и Лермонтова видны признаки гениальности. Но это относится к гениям, опыт же даже выдающихся поэтов говорит о другом, о том, что путь художника сложен и не всегда он начинает его с того, к чему призван. Быть может, не все знают, что в юности стихи писали и Мопассан, и Толстой...

Есть нечто утешительное, например, в признаниях Ярослава Смелякова, который рассказывал, что стал известным поэтом потому только, что продолжал писать стихи, тогда как многие его друзья по институту уже к тридцатилетнему возрасту перешли на прозу. А он только к сорока годам смог написать такие стихи, которые были замечены. И хотя понимаешь, что это не совсем так, но как-то спокойнее от сознания, что у каждого поэта (и, наверное, у каждого человека) свой счастливый возраст, свой звездный час.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

Урок ведет «школьница»

Успехи юных программистов

Огород под водой

Как добывают морскую капусту

Популярный, одинокий

Триумф Тото Кутуньо