Алексей Гайдаш

- Сегодня тренировочную стреляли? Алексей опустил винтовку.

- Стреляли.

- А ты стрелял?

- Конечно.

- И стрелял... плохо?

Гайдаш молча вскинул винтовку и со злостью продолжал гимнастику.

- А завтра зачетная стрельба? - неумолимо продолжал политрук. - И о стрельбе рапорт командующему? Продолжайте, товарищ Гайдаш, я вас понял. Три, четыре... И он, смеясь, обнял Алешу за плечи.

- Ах ты, чудо - юдо рыба - кит! Значит, и тебя задело? Задело ведь, сознавайся. Я так и знал. Я знал это. Такое время, брат. Нельзя в сторонке. Я знал, что эта будет. Ну, давай, брат, давай потолкуем, садись. Ты свой стрелковый недостаток знаешь?

Знает ли он? Алексей грустно усмехнулся. Он тащил свой стрелковый недостаток за собой, как проказу. Он был дергун. Нетерпеливо и зло рвал он спусковой крючок. Ему не хватало выдержки, спокойствия, уверенности. Все было у него - отличные глаза, крепкие руки, хорошее дыхание, упрямая башка на плечах. Не было только выдержки, дисциплины. И это решало все. О, он знал свой стрелковый недостаток и боролся с ним, как с чертой характера.

«Дергун я, дергун, во всем дергун», - со злостью признавался он себе.

- А я тебя не таким ожидал увидеть, - признался Конопатин. - Думал, зазнался уж.

А что, я бы на твоем месте зазнался. В самом деле: отличные у тебя дела. Ведь правду будем говорить: тебя в полку уже как стрелка похоронили. По третьему разряду. И я грешен. Не ожидал от тебя такой прыти. Алексей усмехнулся.

- Не ожидал? А теперь признайся, руками разводишь и думаешь про себя: «Вот ведь какие бывают случайности!: « И тоже ждешь, ждешь, как все, что завтра случай мне изменит, и все, как дым, развеется. А я говорю, - он стукнул ладонью по кожаной кобыле, - а я говорю вам: не случайность. Слышите? Не случайность.

Конопатин пристально посмотрел на него и крякнул: «Ага!».

- Могу я закурить здесь?

Он ни о чем больше не опрашивал. Он только внимательно глядел на приятеля, и Алексею казалось, что политрук уже все знает. Он рассердился даже: черт подери, откуда у этого рыжего парня такие глава?

Ну да. Покоя не было в его уязвленной душе. Ему казалось, что он что - то упустил, забыл, проморгал. Завтра это откроется, и весь полк будет смеяться над вчерашним героем.

Он снова и снова возился с винтовкой, просиживал вечера! над книгами, перед сном тщательно перетряхивал свое красноармейское хозяйство. Вытаскивал из чехла саперную лопатку, снова и снова принимался чистить ее. «Еще скажут: у Гайдаша шанцевый инструмент не в порядке». Потом он замечал, что чехол грязный. Надо бы простирать его. Где? «Ну, это в следующий раз, - решил он. - У всех грязные». Но мысль о грязном чехле не покидала его. «Завтра же постираю». Он брал противогаз. Начинал копаться в нем. Протирал очки. Вытирал насухо маску, смазывал маслом горло патрубка, наводил глянец на коробку. Все это и без того было чисто, блестело, играло под тусклыми лучами лампы, а он все возился да возился.

«Что еще? Что еще теперь?» Он вдруг вспоминал об учебных патронах. Доставал подсумок. Патроны оказывались в полном комплекте. Но он снова рассматривал их один за другим. Один патрон оказался грязным. «Ну вот, ну вот, - злобно ликовал он, - а завтра сказали бы: «У Гайдаша патроны в грязи». И он ожесточенно принимался чистить их.

Тут заставая его отбой. «Спать!» - озабоченно вздыхал он. Но прежде он надевал на ремень лопатку, подсумок, клал на табурет у кровати противогаз на случай ночной тревога.