2 стратегии

- Т-то-есть, к-как же это? - Кваша, приподнялся на локте и встревоженным взглядом старался поймать глаза комбрига. - Отдадим б-без боя?

Комбриг отвернулся и процедил сквозь зубы:

- На подступах к городу укрепиться невозможно...

- Но ведь там же ф-формируется рабочий п-полк! - строго, с упреком сказал Кваша.

Комбриг помолчал.

- Не верю я в это, - угрюмо, пустыми глазами посмотрел она на военкома.

Кваша сел на кровати и прижал руки к груди. Ему казалось, что этим движением он не пустит дальше колючий клубок злобы, что сразу подкатил к сердцу.

- В-василий Карлыч, в б-бригаде большинство рабочих. Они будут д-драться за город, как за собственные д-дома.

Комбриг шумно вздохнул и стиснул руками края койки.

- Пойми же, Кваша, - голос его срывался помимо воли, - пойми, каким соблазном является город для измученных нами белых! Они пробудут в нем, по крайней мере, сутки. А мы форсированным порядком докатимся до главных сил... и бригада будет спасена. Понимаешь, моя бригада погибает! - крикнул он, не сдержавшись.

Лицо Кваши порозовело. Он резко соскочил на пол.

- Тв-воя б-бригада?.. Т-ты хочешь п-предать город белым?.. Я не-не п-позволю!... - Он задохнулся.

Комбриг тоже встал, и высокое тело его, качнулось над тщедушной фигуркой военкома.

- А я не позволю губить бригаду, - прохрипел он, и судорога метнулась от его губ к вискам.

Кваша удивленно вскинул брови, отступил шаг назад и сказал просто:

- Вы арестованы. Прошу сдать револьвер.

Прямо с Путиловского Кваша попал в бригаду, и это было его первое знакомство с фронтом. Арестовав комбрига, он терял надежного и опытного военспеца, но другого выхода он не видел.

Для комбрига город был обычным скоплением людей в каменных домах. Для Кваши город с его мощными фабриками и заводами, с шахтами подле него, - был тем драгоценным сплетением в кровеносной системе страны, из которого живительная кровь разливается по ее телу. Все его существо, вся прожитая им жизнь вставали на дыбы при одной мысли о сдаче города белым. План Кваши несложен. Нужно свести лицом к лицу рабочего в солдатской шинели с рабочим в испачканной углем блузе. Результатом должно быть спасение и города и бригады. А, может быть, гибель их обоих? Но другого исхода у Кваши не было. Он знал только, что в случае катастрофы он теряет право на жизнь.

Сознание принятой па себя огромной ответственности легло тяжелой ношей на Квашу, но не придавило его. Он весь подобрался внутренне и внешне. Мысли его были необычайно четки. Даже заикался он теперь реже и почти совсем перестал суетиться. Так бывало с ним всегда при большом напряжении ума и воли.

Перед последним переходом Кваша говорил полкам те значительные нужные слова, которые он сам носил в себе. Но странно - он чувствовал, что эти слова вдруг потеряли для него самого свою убедительность.