Лучшая награда

«Трусом еще меня при всех оскорбил!» - зло подумал Егорушкин, покосившись на старшину, но взгляд его сразу же прояснился.

- А, провались вся земля, я на бочке проживу!

Гоша топнул ногой и скрылся в машинном отделении. Через минуту он появился с острым охотничьим ножом.

- Под мышки веревкой подвяжите! - потребовал он и предупредил: - Крикну, сразу тяните. Дух захватить может.

Он зажал в зубах нож и решительно оттолкнулся от кормы. Раздробленные льдинки, стукаясь друг о друга, сомкнулись над его головой. Ребята затаили дыхание. Снизу доносилось бульканье, сопенье, фырканье. Потом раздался крик:

- Тащи!

Костя, Митроша и Подгурский ухватились за скользкий конец веревки.

- Невмоготу стало! - прохрипел Егорушкин.

Лицо у него сморщилось, посинело. Волосы смерзлись. Он лихорадочно дрожал.

- Совсем немного осталось, - с усилием произнес Гоша, приплясывая и обхватив бока руками.

- Живо в кубрик! - подтолкнул его Костя. - Ваня, пособи!

Сгорбленный, сжавшийся в комок моторист выглядел маленьким, беспомощным.

- У меня в тумбочке спирт есть! - крикнул вдогонку старшина. - Налей ему стопку! Раздень и укутай потеплее!...

Он глубоко вздохнул и боком, неловко плюхнулся в воду. Вскоре на корме, изогнувшись змейкой, повис изжеванный винтом обрывок веревки. За ним появился второй, третий.

- Заводи! - обрадованно завопил снизу Костя.

Его, словно большую, неповоротливую рыбину, выволокли из воды.

Через несколько минут «Люрик» полным ходом шел по реке, подминая под себя мелкую рябь, выписывая замысловатые зигзаги, когда приходилось огибать смерзшиеся ледяные поля. За катером послушно тянулась пузатая обшарпанная «Белуха».

На носу неотлучно дежурили Ваня Подгурский и Стольников. «Люрик» смело шел в разводья Арийской протоки, таранил ледяные перемычки. Матрос и Еремей ожесточенно орудовали баграми.

Если впереди возникала пробка, через которую не пробьешься, дизель глушили и терпеливо ждали, когда преграду прорвет. Раз Костя недоглядел, и «Белуха» заклинилась между льдинами. Это было страшно. Стоит льдинам сдвинуться, и баржа хрустнет, как утиное яйцо. К счастью, все обошлось благополучно. Лед развело.

К участку Табабастах пробились в полдень. Небо прояснилось, засияло сплюснутое рефракцией большое, по-зимнему тусклое солнце. Оно висело у самого горизонта, словно подняться выше не хватало силы. На островах уже выпал снег, и белая целина искрилась.