Я убивал в Конго

Но самая страшная резня, в которой я участвовал, произошла в Кинду. Это сравнительно крупный город на берегу реки Луалаба, с деловым центром, современными зданиями.

После обстрела из пулеметов и минометов мы вступили в город и приступили к планомерному уничтожению всех уцелевших. Мы убивали весь день, и когда сгустились сумерки, живых уже не осталось. На каждом шагу мы спотыкались о трупы, а самые усталые из нас ложились на землю и засыпали тяжелым, мертвым сном среди мертвых.

В Англии все это выглядело иначе. Началось с того, что я прочитал в газете о некоем водителе автобуса по имени Стэн Дауси. который в Лондоне набирал людей для войны в Конго. Это звучало заманчиво. Я понял. что платить будут 160 фунтов в месяц, плюс 4 с лишним фунта в день за риск. Подумать только! Ведь там не на что тратить деньги, и я сумею сколотить небольшой капиталец.

Я проходил военную службу в Германии в собственном Ее Величества полку и когда в 1953 году демобилизовался. то не успел потерять вкуса к солдатской жизни. Затем лет восемь-девять я был профессиональным мотогонщиком.

Я отправился навестить мистера Дауси в Путной. У него уже было записано 600 кандидатов - 600 англичан, желавших стать наемными убийцами. Дауси хотел бы взять их всех, но у него были какие-то затруднения с визами. В конце концов нам пришлось отправиться в Африку за свой счет.

Мы вылетели в город Лусака (Северная Родезия) и оттуда перебрались через границу Конго. В Элиза-бетвиле. столице Катанги, мы доложили о себе английскому журналисту, работавшему в качестве офицера связи белых наемников. Нас погрузили на самолет и переправили в Камина, где размещался наш отряд - «Коммандо 5».

Раньше эти казармы принадлежали войскам ООН. Это были на редкость грязные бараки. Воду давали лишь полчаса в день. Мы наслушались немало историй о поведении ооновских солдат, принадлежащих к так называемым силам умиротворения, об их грабежах и насилиях. Им платили здесь немалые деньги, но они без колебания убивали беззащитных крестьян и за несколько шиллингов. Я слышал о пальцах, отрубленных из-за простого колечка.

Вскоре после прибытия нас представили командиру майору Хору, по прозвищу «Бешеный Майн». Когда-то он был офицером танкового корпуса.

Затем началась тренировка, двухнедельная мучительная муштра. За малейшую провинность сажали в карцер, избивали до полусмерти, морили голодом. У одного из наших после избиения глаза вылезли из орбит.

В нашем отряде были немцы, итальянцы, но больше всего англичан. Все они в свое время эмигрировали в Родезию или ЮАР. Многие из них. как я вскоре понял, были полны фанатичной ненависти ко всем чернокожим. Возможность безнаказанно расправляться с неграми и привела их в Камина. Их особенно восхищал главный пункт нашего неписанного устава: «Никогда, ни при каких обстоятельствах не брать пленных». «Даже если мужчины, женщины или дети, - было сказано мне. - будут ползать перед вами на коленях, моля о пощаде, не позволяйте себе колебании. Только стреляйте. Только убивайте». И в следующие недели мне то и дело приходилось расстреливать африканцев десятками, сотнями. Я не имел времени убедиться, что все они мертвы, и многие из них оставались в мучительной агонии под безжалостным солнцем, становясь легкой добычей стервятников.

Иногда мы убивали в ярости, иногда хладнокровно. А многие из нас убивали для развлечения, для души. Мы все превратились в диких животных.

Не думайте, что мы, белые наемники. платные убийцы, считали себя рыцарями крестового похода милосердия. Поверьте мне, это не так. Все, о чем мы заботились, -это убить как можно больше людей и остаться в живых.

Мы знали, что, если нас ранят, мы не доберемся до госпиталя. Обычно мы ходили парами, и если один из нас получит ранение, второй обязан его пристрелить и, если возможно, сжечь.

Танов приказ.

Очень немногие из нас действительно полагали, что мы здесь для того, чтобы помочь законному правительству восстановить порядок, покончить с хаосом, спасти человеческие жизни.

Мы приехали сюда в погоне за большими деньгами. Но мы так и не увидели их. Выплатным всегда оказывался завтрашний день. Пригоршня обесцененных конголезских франков - вот и весь наш барыш. Мы знали также, что в случае нашей гибели вдовы и сироты не получат никакого возмещения или пенсии.

Мы боялись смерти. Мы боялись всех. Даже женщин. Даже семилетних детей. Мы не могли позволить себе роскоши различать хороших и плохих, виновных и невиновных, врагов и друзей. Мы боялись всех и всех убивали.

Говорят, преступника тянет на место совершенного им преступления. Он испытывает неизъяснимую потребность вновь пережить страшные минуты злодеяния. И если исповедь не грозит ему наказанием, он готов исповедоваться вновь и вновь. Желание Джсфа Мана, сбежавшего наемника Чомбе, публично исповедаться вызвано не угрызениями совести. Уверенный в полной безнаказанности, он просто решил любым способом «выбить деньги» из своей поездки в Конго. Чомбе недоплатил нанятому палачу. Зато лондонская газета «Ньюз оф зе уорлд» отвалила солидный куш за самые циничные признания, когда-либо напечатанные на газетной бумаге.

Воспоминания Мана - это покаяние без раскаяния. В чем ему раскаиваться! В убийствах! Так ему же велели убивать! Свои преступления он совершал по приказу. Пусть и отвечает за них тот, кто отдавал приказ.

Продав свои свидетельские показания по делу Чомбе и его хозяев, Ман хотел бы остаться свидетелем. Но по всем законам человеческой справедливости он соучастник расправы, учиненной колонизаторами над народом Конго.