Впервые дни кинофестиваля в Карловых Варах я никак не мог налюбоваться красотой пейзажа. Вздувшаяся от многодневных дождей речушка Тепла быстро несла по тихому городку свои пенистые волны, разбивая их о толстые, приплюснутые быки мостов. Приверженцы целебных источников разгуливали вокруг Шпруделя точно так же, как во времена Маркса, Чехова или Яноша Араня.

Я сидел в круглом холле гостиницы «Москва», и перед моими глазами, словно в фильме, появлялись, возникали, проносились спешившие куда - то люди. Телефонистка, высокая, стройная женщина, спокойно и неутомимо вызывала телефонный узел, просила дать ей Прагу, Ленинград, Стокгольм, Лондон, Бухарест, успокаивала нервных журналистов, звонила, соединяла. К обеду шум в холле утих; я ждал звонка из Будапешта... Дежурная телефонистка задумчиво глядела в окно; на ее темно - синем, без всяких украшений платье виднелся партийный значок. Я поразился, когда на ломаном венгерском языке она произнесла:

- Не надо нервничать, сейчас дадут Будапешт.

- Откуда вы знаете венгерский? - радостно спросил я.

- Мы с Закарпатской Украины, но здесь, в Карловых Варах, живем уже больше двенадцати лет.

Она была не очень молода, но в ее больших серых глазах сохранялась какая - то детская внимательность и любопытство.

- Вы замужем? - поинтересовался, я.

- Да, уже двенадцать лет... У нас и сын есть, большой сын...

Затем быстрым движением она вынула из сумочки портрет мальчика и, бросив на меня быстрый ласковый взгляд, дала посмотреть фото... Красивый, черноволосый, стройный мальчик стоял перед Шпруделем у искрящегося, фонтанирующего гейзера. Глаза его были большими и горячими (это можно было заметить даже по фотографии), кожа казалась смуглой; легкий ветерок взлохматил длинные черные кудри. Я не нашел ничего общего между сыном и матерью, но, чувствуя на себе ее пытливый взгляд, сказал, что ребенок очень красив и будет таким же высоким и стройным, как его мама. Она зарделась от моей похвалы, долго молчала, а затем тихо произнесла:

- Я рада, что вы это сказали, рада. Потому что, знаете, ведь ребенок не наш... Но нет никого на свете, кому бы я отдала его... Никому, никому!...

Это звучало клятвой и протестом. Я хотел продолжить разговор, но к нам подошел какой - то режиссер - индонезиец в черной шелковой шапочке. Он хотел говорить с Прагой... Телефонистка ответила ему по - русски, а когда легкие шаги индонезийца замерли на длинном бордовом ковре, она рассказала мне историю своего сына так, как сейчас я расскажу ее вам.

В 1943 году страшные дела творились в районе Судетов. Ежемесячно в Терезине и его окрестностях фашисты убивали десятки тысяч мирных жителей. Злодеяния гитлеровцев не ограничивались убийствами. Фашисты свезли в этот район 1 200 детей из разных стран. По признанию одной немецкой газеты, трех - четырехлетние дети разных национальностей звали своих отцов и матерей на девяти - десяти языках. В лагерях «хорошо» обращались с детьми: их содержали чисто, иногда им даже давали шоколад, а затем отправляли в Освенцим. Кто может объяснить логику убийц?

Когда танковые и пехотные части Советской Армии открыли ворота лагерей уничтожения, в районе Терезина оказалось много сотен детей. Под наблюдением нянюшек их разместили в школах соседних городков и сел. Одна группа попала в деревушку Остров. Там они играли на солнышке во дворе школы. Прибытие детей взбудоражило всю округу. По призыву партии из Карловых Вар, из ехимовской шахты, из деревень Эрцхельшега потянулись к школам люди, любящие детей. Они наблюдали за играющими во дворе детишками, выбирая себе ребенка...

На самой нижней ступеньке школьной лестницы в Острове сидел изумительно красивый черноволосый толстенький мальчуган месяцев пятнадцати - шестнадцати и сосал свои пухлые пальчики. Дети, еще не нашедшие себе родителей, вдруг подняли рев. Заплакал и маленький черноволосый мальчуган.

Именно в это время мимо ворот школы проходил старший брат Ольги Навотни, Федор, крестьянский паренек двадцати одного года из Хлеби. Это был счастливый для него день - день свадьбы. Но плач заставил парня остановиться. Он зашел во двор и увидел, что толстый островский пекарь гладит сидящего на лестнице черноволосого мальчугана. Федор знал, что эти дети - сироты, и его сердце, полное счастья, сжалилось над плачущим ребенком.

- Вы берете его? - спросил он пекаря.

- Нет, не возьму! - неуверенно ответил тот. - Очень уж он черный, кто его знает, какой он расы?

Позднее Федор помнил лишь то, как он стукнул пекаря и с ребенком на руках появился среди собравшихся на свадьбу родственников.

Невеста в белом платье, украшенном синими цветами, ждала Федора. Она вся сияла, но история, услышанная от Федора, омрачила ее лицо: не хватало для свадьбы только такого «приданого»!

Ольга и ее муж Франтишек обменялись понимающим взглядом, и Ольга увела брата в конец сада.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.