Младший в династии

Т Илатовская| опубликовано в номере №966, август 1967
  • В закладки
  • Вставить в блог

Михаилу Лопачеву 21 год. Он родился в феврале сорок шестого - долгожданный сын, радость после победы в тяжелейшей из войн. Он рос, как многие его сверстники, не очень сыто, в крикливой коммунальной квартире, где ухитрились разместиться четыре семьи. Два года назад прозвенел для него последний звонок, Лопачев на другой же день после торжественного, с цветами и шампанским, вечера отнес свой аттестат, как и думал, на «Красный пролетарий». Мишу направили в инструменталку, на лекальный участок - «службой точности» зовут его на заводе. Все было так же естественно и привычно, как ходить в школу или проявлять фотографии в душной коммунальной ванной (впрочем, тогда их семья уже переехала в новую отдельную квартиру на улице телевидения). Миша подсчитал: если сложить годы, что отработали Лопачевы на «Красном пролетарии», бывшем «Бромлее», получится что-то около трех столетий - чем не династия Романовых? Дед еще задолго до революции работал у Бромлеев токарем по дереву. Отец писал в книге, посвященной столетию их завода, первенца отечественного станкостроения: «Большинство из нас на заводе знакомилось со своими будущими женами, в заводских яслях и детских садах росли наши дети, в подшефных школах набирались они ума-разума... А когда вырастали, шли знакомыми отцовскими дорогами к заводской проходной». Отец ушел на пенсию старшим механиком. Позади гражданская, отряды ЧОНа, служба на «Марате», три с половиной десятка лет в рядах краснопролетарцев. Горячка реконструкции, пятилетки, война: «Скорее дадим стране наш «ДИП»!», «Поможем фронту - перекроем задание вдвое!». Лопачевы на заводе ничем особенно не выделялись, но рабочую честь соблюдали ревниво и твердо. Что отец, что дядя Иван, что тетка Татьяна, что их дети. Двоюродный брат Игорь теперь «мастер золотые руки» - всех победил на конкурсе московских токарей. В семье Лопачевых любят металл, любят острый кисловатый дух, что ползет от него по пролетам. Любят мастеровать - не просто строгать шайбы-винтики, а неторопливо, с умом взять металл, все понять и взвесить. Когда молодые побеги лопа-чевского древа пробились в инженеры и другой ученый люд, многие Лопачевы остались верны станку, считая, что не такая уж это радость отказаться от власти над металлом и деталью, без которой не жить умнейшему на свете станку. Мне кажется, потребуйся институт для обработки какого-нибудь валика или особо деликатного шпинделя - пойдут и окончат. А за дипломом лезть без призвания, просто чтобы себя показать - это совсем не обязательно. Склонность к анализу, чтению, сосредоточенности влечет Мишу к высшему образованию. Но он не оставляет тисочков, пока не оформится призвание. Ему нравятся юриспруденция и станкостроение. Я попыталась поддержать юридический вариант. Миша обиделся:

- Думаете, Станкин не очень серьезный институт?

- А не угнетает однообразие? - Я кивнула на пачку зеркальных линеек, лежавших у тисков.

- Не угнетает, потому что его нет. - Миша подправил последнюю линейку длинноруким молот-ном. - Вот линейки закончу, возьмусь за калибр. Ощерившись линиями и размерами, на меня смотрел новый измерительный прибор. Слепые, неуклюжие заготовки холодновато поблескивали на углу верстака. Их предстояло довести до аптечной точности, наделить эеркальной поверхностью. Просчитался лекальщик - и внутренности станка придут в дисгармонию, чреватую разрушением. Микрон, три микрона, ну, четыре - такая ошибка еще допустима. Здесь уже нельзя доверять глазам, здесь «смотрит» инструментальный микроскоп. Недаром именно лекальщики выполняли особый заказ - аппарат для операций на сердце. С теми, кто давно работает на лекальном участке, советуются конструкторы. Миша пришелся здесь ко двору. «Парень отменный, с серьезностью, мыслит», - сказал о нем мастер Борис Петрович Лебедев, проработавший на лекальном участке чуть меньше, чем Миша живет на свете. В столе у мастера лежит его обязательство: «К 50-летию Советской власти обязуюсь выполнить план на 110%, освоить профессию шлифовщика, образцово вести себя на производстве и в быту...» Миша умеет чувствовать глубокий изначальный смысл этих слов. Уважению к словам его научил отец. Лопачев-младший не претендует на оригинальность, не стремится понравиться. Это не от вялости - от уверенности в себе. Не очень разговорчив, но, если спросишь, толково разбирается во всем: в книгах, металле, человеческих отношениях. Смотрит всегда прямо в глаза, хотя по природе застенчив. Этому парню много доверено. Он комсорг инструменталки и командир группы по борьбе с детской преступностью в оперотряде Октябрьского района. Я думаю, с позиции, выбранной им в жизни, Михаил имеет полное право и руководить комсомольцами большого цеха и наставлять разболтавшихся пацанят на истинный путь. 50 лет - очень короткий срок для истории. Есть любители парадоксов, склонные утверждать, что человек нисколько не изменился за последние две тысячи лет. Не будем судить вообще. Но некоторые параллели провести можно. Вспоминает мастер Е. Баканичев, работавший полвека назад у братьев Бромлей: «Унылой чередой шли мои юные годы... В нашей темной 10-метровой комнатке жили шестеро рабочих. Минул год у станка, второй, шестой. Никто экзаменов на разряд не устраивал, никто мной, как и прежде, не интересовался. Точит Баканичев валики, втулочки, шайбы - ну и пусть точит. Пошел мне в ту пору 21-й год». Взгляните теперь на Михаила. Не правда ли, разница? «Обещаю выполнить план на 110%». Цифра неброская, далекая от сенсационности. Но, мне кажется, в этом ее сила: завод работает в хорошем ритме и праздничный подарок добывает не в штурмовом рывке, а вводя в бой резервы, и в первую очередь - чисто человеческие.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены