- Скинем камзолы, - и сделал шаг назад. Я остался на месте. Без пиджака в одной рубашке я почувствовал себя свободнее. И, пожалуй, беззащитнее. На спортивных соревнованиях мы обычно надевали специальные курточки, прошитые тонкой металлической нитью. Укол шпаги, прикосновение металла к металлу фиксировались специальным электроаппаратом. Сейчас укол был уколом. Он вонзался в живую ткань, рвал кровеносные сосуды, мог тяжко ранить, убить. Но если исключить умение и мастерство фехтовальщика, мы были в одинаковом положении. Наши клинки одинаково поражали, наши рубашки одинаково открывали тело для поражения. Шпаги опять скрестились. Какая удача для меня, что он фехтовал левой: я успевал поймать его движения. Бонвиль словно прочел мои мысли.
- Левой мне только сапоги тачать, - сказал он. - А хотите посмотреть правую? Он снял руку с перевязи и мгновенно перехватил клинок. Тот сверкнул, отвел мою шпагу и кольнул в грудь.
- Вот как это делается, - похвастался он, но не успел продолжить. Кто-то невидимый знакомо напомнил:
- Левая, Бонвиль, левая! Уберите правую. Бонвиль послушно перехватил шпагу. Кровавое пятно у меня на груди расползалось.
- Перевяжите его, - сказал Бонвиль. С меня стащили рубаху и перевязали ею плечо. Рана была неглубокая, но сильно кровоточила. Я согнул и разогнул правую руку: больно не было.
- Где учились? - спросил Бонвиль. - В Италии?
- Почему?
- У вас итальянская манера уходить в защиту. Но это вам не поможет. Я засмеялся и чуть не упустил его: он подстерег меня справа. Я еле успел присесть, шпага его только скользнула по плечу. Я отбил ее вверх и, в свою очередь, сделал выпад.
- Молодец, - сказал он. Шпага его снова закружила у моей груди. Я отбивался и отходил, чувствуя, как леденеют пальцы, впившиеся в рукоятку. «Только бы не споткнуться, только бы не упасть», - мелькнула предостерегающая мысль.
- Не затягивайте, Бонвиль, - сказал невидимый голос, - дублей не будет.
- Ничего не будет, - ответил Бонвиль, отходя назад и предоставляя мне желанную передышку. - Я не достану его левой.
- Так он достанет вас. Я перестрою сюжет. Но вы супермен, Бонвиль, - таким я вас задумал. Дерзайте. Бонвиль снова шагнул но мне.
- Значит, был разговор? - усмехнулся я.
- Какой разговор? Передо мной снова был робот, все забывший, кроме своей сверхзадачи. А я вдруг почувствовал, что моя спина уперлась в стену. Отходить было некуда. «Конец», - безнадежно подумал я. Его шпага вдруг поймала мою, метнулась назад и вонзилась мне в горло. Боли я не почувствовал, только что-то заклокотало в гортани. Колени у меня подогнулись, я уперся шпагой в землю, но она выскользнула из рук. Последнее, что я услышал, был возглас, прозвучавший, казалось, с того света:
- Готов. Продолжение следует.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
15. «Почему я вышел из редакции «Искры»?» (1903, август-1904, июнь)