О том, чего не было

- Вы сходите в уголок Дурова, - предложил дрессировщик. - Может быть, им нужен тигр.

- Нам не надо, - сказала девушка-секретарша. Она что-то переписывала из одной большой тетради в другую большую тетрадь. Лицо у нее было заплаканное, а ресницы ненакрашенные. Оттого, что ресницы были светлые, их не было заметно, и веки казались голыми.

- У нас дети. Это опасно, - объяснила секретарша.

- Это же ценность... - растолковал ей Дима.

- Мы не можем держать у себя ценность.

- Почему?

- Потому что дети; вы что, их не знаете? Будут пальцы в глаза совать.

- А где директор? - спросил Дима.

- Нет его.

- А где он?

- Где, где... Нету, и все. А зачем он вам?

- Поговорить.

- А что говорить-то? Я вам объяснила. И все. Когда с Димой грубо разговаривали, он очень робел и от робости сам становился некорректным.

- Нет, не все, - сказал он.

- Странный вы какой-то, ей-богу, - поделилась секретарша. - Сначала вам нужен тигр, потом вам не нужен тигр. Делать вам, что ли, нечего? Мне бы ваши заботы. Она выдвинула маленький ящичек и вытащила оттуда третью большую тетрадь. Видимо, Димины заботы казались ей пустяковыми по сравнению с ее собственными.

- Ну, что вы стоите? - спросила она.

- А что делать? - тихо пожаловался Дима. - Не могу же я сам его отравить...

- А зачем сам? Отнесите в ветлечебницу. Его усыпят, и все. Когда человеку плохо, он бежит туда, где его любят, где ему верят. Дима побежал к Ляле. Волосы у нее на этот раз были желтые, рассыпанные по плечам. Если бы рядом с ней поставить Брижжит Бардо, было бы совершенно невозможно отличить: которая из них Брижжит, а которая Ляля. День стоял весенний, и половина мостовой была сухая, яркая, а другая половина находилась в тени, асфальт там был влажный и темный. Дима стоял на солнечной стороне, привалившись к водосточной трубе, слушал лицом теплое солнце и чувствовал такую усталость, будто он пронес по городу тяжелые чемоданы.

- Я понимаю тебя, - печально проговорила Ляля и провела ладошкой по худой Диминой щеке. Она понимала его и жалела. Это была настоящая женщина. - Заведи себе другую мечту.

- Но это - предательство! - воскликнул Дима и сложил три пальца вместе, будто собирался молиться.