ЗА НАРВСКОЙ ЗАСТАВОЙ С 1801 ГОДА СТОИТ БЫВШИЙ ПУТИЛОВСКИЙ, НЫНЕ КИРОВСКИЙ ЗАВОД. ЗА НАРВСКОЙ ЗАСТАВОЙ-ПРОСПЕКТ СТАЧЕК. ЗА НАРВСКОЙ ЗАСТАВОЙ-КОЛЫБЕЛЬ РОССИЙСКОГО ПРОЛЕТАРИАТА.

Наступил рассвет, когда мимо Триумфальной арки на Нарвскую заставу прошел усталый отряд рабочих-бойцов. Рассвет над Петроградом и над Россией - ночью пал Зимний. Отряд миновал речку Таракановку, чахлую, неприглядную как названием, так. и видом. На ее берегах трагически прозрели люди, одураченные попом Гапоном - проповедником фальшивого пути ко всеобщему благоденствию. Затем отряд зашагал по Петергофскому шоссе, вдоль худосочных огородов, где в кровавое воскресенье укрывались от пуль те, кто пошел с крестным ходом. И, наконец, отряд приблизился к заводу - к родному дому, куда доставил весть о свершившейся революции.... Завком принял решение поздравить с победой Ленина. Через день тринадцать путиловцев отправились в Смольный. Третий этаж революционного штаба. Солдаты в обмотках, матросы в портупеях из пулеметных лент. Часовой у двери.

- Передайте, что пришла делегация с письмом путиловских рабочих. Прошло несколько минут, и Ленин сам распахнул дверь:

- Товарищи путиловцы, прошу, проходите, пожалуйста. Почти полчаса беседовали рабочие с вождем. Стенограмма не велась, и восстановить разговор полностью трудно. Но последние слова Ленина запомнили все, их потом сотни раз повторяли на заводе. Ильич просил передать всем путиловцам искренний привет и сказать, что революция завоевана навечно! С тех пор все, решительно все переменилось за Нарвской заставой. Таракановку засыпали. Вместо огородов - жилые кварталы Кировского завода. Сквер носит название «9-го января», теперь его окружает чугунная чудо-решетка. В сквере - старики и дети. Полвека назад старики перелезали через эту решетку с оружием в руках - она была дворцовой решеткой Зимнего. Их правнуки любят раскачиваться на больших чугунных переплетах. Старый рабочий, путиловец с 1903 года, Михаил Константинович Константинов ходил на штурм Зимнего и был в числе тех тринадцати, которые поздравляли Ильича. Среднего роста седой человек, не высохший и не обрюзгший к старости. С твердой рукой, крепким голосом. Судьба предоставляла ему несколько совершенно конкретных возможностей погибнуть в бою и сделала, казалось, все, чтобы наградить к шестидесяти годам неизлечимым недугом. Однако он бодр и в свои семьдесят шесть. Я уже не впервые встречаю людей, которые в молодости терпели большие лишения и, по нашим представлениям, не могли бы дожить до пенсионного возраста. Но они живы и деятельны даже в глубокой старости. Вероятно, врач может научно обосновать их жизнестойкость. Я же сделал отчетливое наблюдение: такие люди обычно обладают сильным характером и несокрушимой волей! Таков Константинов, из таких же людей и Михаил Гаврилович Алексеев, другой ветеран Кировского завода. Последний ко всему обладает и могучей физической силой, которая скрадывает его восемьдесят лет. Судьбы этих кадровых рабочих насыщены действием, накрепко переплетены с главными событиями советской жизни. Например, только «спортивная часть» биографии Алексеева послужила основой целой книги. А ведь французская борьба - ее поклонником был в молодости Михаил Гаврилович - отнюдь не красная линия его жизни. Алексеев с 1906 года член партии большевиков, революция - вот его призвание. Завод в жизни рабочих династий Константиновых, Алексеевых - альфа и омега существования. Здесь - друзья, товарищи, дети, внуки. Отсюда-жены, невестки, зятья. На рассвете XX века пришли на завод два подростка. Спустя десятилетия ходил в «детский очаг», так кировцы называли детский сад, устроенный прямо на территории завода в бывшей путиловской богадельне, сын Константинова Анатолий. Дети из «очага» воспитывались заводом конкретно - почти каждый день бегали по цехам маленькие книгоноши, разносили рабочим литературу. Демобилизовавшись после трех ранений на фронтах Отечественной войны, Анатолий Константинов сначала пришел на свой завод и только потом отправился домой. А три дочери Алексеева Ольга, Людмила и Люся всю войну работали на Кировском револьверщицами и пережили блокаду. Брат Константинова Александр - он был уже в летах - в блокаду умер прямо на заводе. Сами Алексеев и Константинов на склоне лет стали почетными кировцами. Хотя они на пенсии, с ними постоянно советуется партком, их приглашают на многие заводские мероприятия. Да и сами они часто приходят на завод - сюда неудержимо тянет ветеранов. У них пожизненные пропуска на Кировский. Как ни богато подвигом минувшее, больше, чем былые их заслуги, вызывает удивление и восхищение сегодняшнее подвижничество этих стариков. (Хотя второе немыслимо без первого.) Персональные пенсионеры, старейшины завода, они не превратились в одушевленные реликвии, они живут не только и не столько воспоминаниями, их мысли устремлены не в прошлое, но заняты заботами о настоящем. Когда они переступают порог заводской проходной, ими движет и стремление побывать у мест былой славы и желание быть на стремнине жизни, ибо эти ветераны лишь телом стары, духом они юны. Оттого-то на заводе по отношению к ним и в помине нет той иронии, какая звучит иногда в адрес пенсионеров, забивающих «козла» на бульварах. Наоборот, молодежь питает к ветеранам чувства, которые порой поднимаются до трогательных, почти нежных... Я вспоминаю, как впервые попал на Кировский завод. Это целый город со своими улицами и площадями, мостовыми и тротуарами, железной и подвесной дорогами. От проходной до заводоуправления шагать довольно далеко, заблудиться успеешь. Людей много, то и дело снуют машины. В общем, город как город. По пути я нагнал неторопливого старика с окладистой «апостольской» бородой и, пользуясь преимуществом возраста, быстро оставил его позади. Но не прошел и ста метров, как мимо меня промчался электрокар, на котором рядом с водителем чинно восседал старик. Тогда я еще не знал, что это и был Михаил Гаврилович Алексеев. Не знал и того, что водители, которых он видит впервые, но которые наслышаны о нем преотлично, всегда предлагают почетному кировцу свою помощь, не стесняясь ради этого даже удлинять свой маршрут. Особенно любят ветераны навещать главный конвейер сборки тракторов. Сейчас по нему движутся громадные 220-сильные «Кировцы». В обеденный перерыв вокруг Константинова и Алексеева собирается молодежь. Говорят о разном: об Эдике Константинове, внуке Михаила Константиновича, который служит в ракетных войсках и пишет, что после армии вернется на родной завод, о войне во Вьетнаме. Сборщики просят рассказать о знаменитом хоккеисте и футболисте - бывшем рабочем «Красного путиловца» Владимире Воноге. И Михаил Гаврилович с легкой грустью вспоминает об этом «короле льда», об одном из первых заслуженных мастеров спорта.

- Какой был спортсмен! И умер сорока трех лет от роду - в блокаду, здесь, на Кировском.

- А заводу здорово досталось в блокаду? - спрашивает кто-то.

- Вот мы с Михаилом Гавриловичем принимали участие в составлении истории завода, - отвечает Константинов. - Там такие цифры были: 21 воздушный налет, 187 артобстрелов. Так, Михаил Гаврилович?

- Так, так. 770 бомб и четыре тысячи снарядов уложили в завод стервецы. Трудненько было восстанавливать. Ну, да заодно реконструировали некоторые цеха. Потом задавать вопросы наступает очередь ветеранов. Их интересует новый трактор. Тут на коне молодежь, старики лишь удивляются: на пенсию вышли сравнительно недавно, а как техника вперед шагнула!

- Не ровня вашему «Фордзону-Путиловцу», - шутит один из сборщиков.

- Но, но... Ты «Фордзона» не трогай, - ворчит Алексеев. - Он был первенцем, свое дело сделал. По тем временам, знаешь, какая машина была! Дипломы брал! И потом - «ваши-наши»... Завод один - Кировский. Вокруг одобрительно шумят. Кончился обед, и снова, будто корабли, плывут по громадному цеху могучие «Кировцы». Сборщики на своих местах, а Константинов и Алексеев не спеша идут вдоль конвейера, смотрят, как рождается трактор. Через день-два наведаются они в другой цех, и там их точно так же возьмет в плен молодежь, чтобы узнать, например, такое: на нынешнем Кировском заводе, который дает продукции несравнимо больше, чем полвека назад, людей работает меньше, чем на дореволюционном Путиловском. А потом снова потянет ветеранов в сборочный... И всюду толкуют они с молодежью, чтобы и самим от жизни не отстать и внуков уму-разуму поучить. Но делают это по-рабочему, ненавязчиво, как бы между прочим, зачастую сами того не замечая. С ними и поспорить можно и пошутить. Они не выставляют напоказ свою бурную и трудную героическую судьбу, не рассказывают заученными от бесконечного повторения фразами былые эпизоды, но их громадный человеческий опыт стоит за каждым словом - оттого и тянется к ним молодежь.

Недавно ночной Ленинград озарился мятущимся светом факелов. С Петроградской стороны, от Нарвской заставы, от «Большевика» двинулись к Финляндскому вокзалу колонны людей. С красными знаменами и плакатами, в перехваченных портупеями большевистских кожанках и матросских бушлатах шагала молодежь годов шестидесятых. День в день, час в час спустя пятьдесят лет после того, как питерские рабочие двинулись к Финляндскому вокзалу встречать Владимира Ильича Ленина, маршрутами красногвардейских рабочих отрядов вышел в боевой марш ленинградский комсомол. Михаил Константинович Константинов и Михаил Гаврилович Алексеев шли этим путем полвека назад. Они видели Ленина на броневике с кепкой, зажатой в кулаке, слушали его в ту же ночь на балконе дворца Кшесинской. Нетрудно представить, о чем думали тогда молодые рабочие, державшие в руках оружие, вершившие революцию. Мне интересно, какие чувства испытывали Константинов и Алексеев сейчас, наблюдая спустя пятьдесят лет своих внуков, идущих той же дорогой. Словно сговорившись, ветераны-кировцы вспоминают октябрьский день 1917 года, Смольный, кабинет Владимира Ильича Ленина. Ильич сказал тогда, что революция завоевана навечно. Он не ошибся... Революция завоевана навечно!

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.