- Да нет, на здоровье не жалуюсь, однако решил: хватит. Сорок лет - стаж подходящий. На Кубани у меня домишко есть. Думаю похозяинувать напоследок, пенсией попользоваться.

- Помилуй бог, напоследок. Какие твои года?! Мужчина ты в самом соку, так сказать, на вершине зрелости.

Далеко на рейде пронзительно засвистел буксир.

- «Ингул»? - спросил Прокофий Артемьевич, разом насторожившись, как чуткая птица.

- «Ингул», - не глядя на рейд, подтвердил Трофимыч, - к «Ногину» идет.

- Так - так, на Кубань, значит?

- На Кубань.

- Ну, что ж, коли дело решенное, - счастливого плавания!

Они потолковали о морских делах, добрым словом помянули недавно умершего капитана дальнего плавания Вашенкина; не зло, больше для порядку, поругали нынешнюю молодежь, которая «больно грамотная вся стала, а настоящей жизни и не знает вовсе»; немного поспорили о перспективах развития танкерного флота и, сердечно простившись, расстались.

Все это происходило неделю назад. Но теперь, орудуя около своего домика, Трофимыч вспоминал о последней встрече с Прокофием Артемьевичем, как о чем - то очень далеком, почти древнем.

Ему нравилось на Кубани. Он с удовольствием вставал чуть свет, наскоро выпивал стакан чаю и, вооружившись топором и рубанком, мастерил.

К великой радости дородной боцманши Надежды Петровны, Трофимыч хозяйничал яро. Все, что выходило из - под его рук, будь то новая дверь или табуретка, может быть, и не отличалось особым изяществом и тонкостью отделки, но было сработано солидно, прочно, что называется, на века. Одно беспокоило Надежду Петровну. Трофимыч как - то по - своему благоустраивал деревенский дом. Перевесив и заново подогнав все двери, он пристроил к ним пороги в добрую четверть высотой. Надежда Петровна, спотыкаясь на этих порогах, без конца ругалась, но Трофимыч только посмеивался, уверяя, что «комингсы» в самый раз, что спотыкается она просто с непривычки.

Похлопотав на кухне, Трофимыч переделал обветшавшую посудную полку так, что каждая кастрюля получила свое определенное гнездо, в которое входила глубоко и плотно. Это усовершенствование Надежда Петровна приняла безоговорочно. Однако следующее - блок над лазом в погреб - вызвало бурю протеста.

- Ты что, рехнулся, старый? - возмущалась Надежда Петровна. - Из дома пароход задумал сделать? Люди же засмеют!

Но Трофимыч стоял на своем:

- А как из трюма картошку вирать? Мало ли что люди смеяться будут. Посмеются, да и позавидуют. Ты только посмотри, удобство какое: потянул за шкертик, и пожалуйста - мешок на палубе...

Надежда Петровна слишком долго жила без хозяина в доме, чтобы из - за пустяков разводить трагедии. К тому же боцманша была женщина себе на уме и надеялась, что на берегу Трофимыч постепенно забудет пароход, привыкнет к нормальным человеческим порядкам, и тогда она уже сумеет потихоньку превратить дом в обычную, сухопутную квартиру.

Закончив возню в доме, Трофимыч перенес свои старания в маленький палисадник. Здесь он расчистил прямую, под шнурок дорожку, тщательно засыпал ее битым кирпичом, утрамбовал и аккуратно оградил леерами. На одном конце дорожки он вкопал четыре столба, ввернул в верхнюю часть каждого по кольцу - рыму и натянул между ними сшитый по всем правилам парусного искусства тент; на другом конце дорожки была водружена мачта. Официально мачта числилась радиоантенной, но она была оборудована и всем необходимым для подъема флагов расцвечивания.

Сделано было уже много, помолодевший домик сверкал на всю улицу, но Трофимыч выискивал все новые и новые заботы. Он боялся часа, когда будет забит последний гвоздь и выметена последняя стружка.

Надежда Петровна, чувствуя это, как - то посоветовала ему:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.