Корабли «торой Балтийской дивизии стояли на Большом рейде. С левого борта утопал в зелени ораниенбаумский берег. В зрительную трубу хорошо были видны длинное приземистое здание дворца князя Меньшикова и первые желтые березки, опаленные ранним заморозком.

Осень выдалась на редкость тихая. Второй день стоял штиль, и лишь легкая зыбь - отголосок далекого шторма - слегка раскачивала корабли. На флагмане, высокобортном 110 - пушечном линейном корабле «Император Александр I», где держал свой флаг адмирал, безжизненно поник вымпел командующего дивизией. Сияла на солнце скобленая, мытая и перемытая невской водой палуба. Медные корабельные поручни, рында, круглая решетка над застекленным люком кают - компании соревновались в блеске с куполом Исаакия, поднявшегося в лесах над редкими домиками галерной гавани.

На эскадре уже несколько суток готовились к смотру перед походом. Матросы валились с ног от усталости, а боцман флагманского корабля Ерофеевич, или «Репей», как называли его за глаза, ходил с охрипшей от ругани глоткой и больше, чем обычно, своими пудовыми кулачищами «чистил зубы» провинившимся. Ждали высокое начальство из главного штаба.

В конце строя находился новый 44 - пушечный фрегат «Паллада», мало чем уступавший по своим размерам 74 - пушечным линейным кораблям. Хотя стоял он последним, но даже внешний вид фрегата говорил, что этот корабль имел образцового командира и хорошо обученный экипаж. На эскадре его называли «щеголем» за то, что еще при постройке кораблестроительный комитет предписал:

«Государю императору угодно, чтобы фрегат «Паллада» отделан был с особым тщанием, а посему все работы выполнить из лучшего леса и незамедлительно». Строителем и первым командиром фрегата был назначен молодой офицер капитан - лейтенант Нахимов, успевший на корабле «Азов» отличиться в Наваринском бою с турками.

И на «Палладе» готовились к смотру, а еще больше к предстоящему походу. Время было неспокойное: на Аландских островах все чаще стали появляться иностранные рыбаки, занесенные свежей погодой; болтали, будто а Кронштадте задержали лазутчика, собиравшего сведения о русских укреплениях; иностранные газеты крикливо писали о строительстве Россией на Аланде сильной крепости и о стягивании войск для десанта на шведские берега»...

Командующий дивизией адмирал Беллинсгаузен был не а духе.

Отшвырнув бумаги, он поднялся из - за маленького письменного стола, привинченного к палубе. Грузный, высокий, разогнув спину, прошелся по каюте. Стоячий воротник мундира подпирал старческую шею. Остановившись у потускневшего зеркала, он вдруг припомнил, что купил его тринадцать лет назад в австралийском порту Джексон, когда ходил к Южному полюсу открывать новую часть света. С тех пор зеркало неизменно путешествовало с адмиралом. Рама легкая, с резными птицами и животными, только у одного зверя, который таскает своих детенышей в сумке на брюхе, отбита голова: след турецкой пули, памятная отметина из - под Варны, куда Беллинсгаузен ходил брать крепость у турок со своими моряками - гвардейцами.

Адмирал вернулся к столу, поднял лист, еще раз бегло пробежал его: «Темнота ночи препятствовала видеть, сколь далеко находимся от берега. Для спасения брига велел я срубить мачты, дрейфовать не перестало. Свирепые волны вздымались подобно горам и с седою пеною переливались через судно...»

- Новый Марлинский нашелся: «с седою пеною»! Паркетный шаркун! Вылетел на камни у самого Талбухина маяка. Это тебе не строями заниматься...

Бросил рапорт, взял другую бумагу: «Осмелюсь покорнейше просить ваше превосходительство... Четыре лета ходил со мной и показал отменные успехи в учении...»

Не дочитав, тоже швырнул.

- Собачий нюх у этих просителей. Узнали, что морской министр изъявил желание назначить в Севастополь офицера из моей дивизии, теперь каждый день досаждают просьбами. А должность большая - командовать не какой - нибудь шхуной, а восьмидесятичетырехпушечным кораблем! Один хлопочет за племянника, который «показал отменные успехи в учении», другой - за двоюродного брата лишь потому, что он приходится дальним родственником супруге адмирала, третий добивается назначения на Черное море, чтобы больший пенсион получить. Не о пользе флота думают - о своей карьере. Во фрунте - то каждый хорош, а ты поплавай, поплавай! Тот паркетный шаркун за строевую службу орден получил, командовать бригом по протекции попал, а дурак дураком - у самого Кронштадта вылетел на камни...

Беллинсгаузен расстегнул тутой воротник мундира, подошел к зеркалу: усталое лицо... мешки под глазами... пышные баки начали седеть... «Просители, а тут еще этот смотр... Понаедут всякие с золотым шитьем, в морском деле ни бельмеса не разумеют, а туда же - учить начнут... Нет, в отставку пора, на покой...»

За толстым зеркальным стеклом окна кабинета словно разморенная полуденным зноем ленивая ширь Невы, гранитные бастионы Петропавловской крепости, взметнувшийся в небо позолоченный шпиль. Все безмолвно, мертво. Но так только кажется. Если присмотреться внимательней, заметишь водовороты на глади реки, часовых в крепости, укрывшихся от солнца в полосатых будках... Обманчив покой летнего дня.

В кабинете двое. Сам хозяин дома барон Трегер, дальний родственник всесильного шефа жандармов, и седовласый пожилой господин. Барон во флотском мундире с золотым шнурком адъютантского аксельбанта на правом плече. Он неторопливо ходит от окна к дивану. Равномерно выстукивает маятник часов. В кабинете тишина, даже звуки шагов тонут в персидском ковре.

Голос гостя звучит ровно, хотя говорит он не совсем обычные вещи:

- Через неделю балтийская эскадра выходит в море. А в Финском заливе есть весьма много подводных камней...

Трегер остановился у окна, забарабанил пальцами по подоконнику.

- Да поймите, барон, - повысил голос гость. - Вам нечего опасаться. Малейшая неточность штурмана - и части балтийских кораблей как не бывало.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.