В Синегорье

Смущённая и растроганная Поля взяла его за руку. Большая, сильная, с вощаными подушками мозолей рука Аликпера в её ладонях стала покорной, трогательно беспомощной. Но тут их снова разъединили овцы...

Запруда у воротец наконец прорвалась, овцы неудержимым потоком хлынули внутрь загона и вмиг забили его до отказа.

Второй чабан открыл заслонку. Главный взялся за рогатину. Он почти совсем освободился от своей ветхой рубахи, спереди видны лишь рукава да узкий ошейничек ворота. Полуголый, вооружённый рогатиной, с ласковыми и грозными глазами, он похож на бога Нептуна, каким его изображают на кораблях, пересекающих экватор.

Не дожидаясь, чтоб его спихнули, козёл иронически фыркнул и сам вошёл в воду. Он такой рослый, что ему не нужно плыть, он шагает по дну ванны, задрав голову, чтобы не замочить бороды. Козы немного поплясали на лесенке и пустились вплавь за своим вожаком. Но первая же овца заупрямилась. Аликпер перескочил через загородку и спихнул её в воду. Она сразу поплыла, высоко вскидываясь над водой. Главный нацелился рогатиной и дважды окунул овцу. Вынырнув, она что есть силы заработала ногами и быстро достигла конца жёлоба. Овца вышла из ванны, словно отлитая из гипса. Но вот она встряхнулась, окропив всё вокруг себя молочными брызгами, и вновь стала мягкой и шерстяной.

Главный чабан с алчным видом несколько раз окунал каждую овцу, как вдруг обратил внимание на председателя сельсовета.

- Миша, а ты - то зачем здесь?

- Как зачем? Такое мероприятие проводится, а вы хотите...

- А мы хотим, чтобы ты помнил, кто ты есть. Ты же советская власть в местном масштабе. А тебе желательно быть каждой бочке затычкой. С утра седлаешь свою Коломбину и ну носиться! Чубуки высаживают - ты туда, колодезь роют - ты тут, как тут; овец купают - опять ты.

- Так ведь беспокоишься...

- Не о том беспокоишься, Миша. Мы маленько сами с головой. Шлёпни - ка серую... Да вот покуда ты носишься невесть где, тебя народ дожидается.

- Приём посетителей с четырёх до пяти... Я тебя, пострел! Тонуть надумал...

- За рожки, за рожки его!... - Главный подцепил ягнёнка рогатиной и осторожно подвёл к сушилке. - Пойми, Миша, ты же власть! Ты должен большой думой жить. Чубуки и без тебя посадят, и овец выкупают, а вот порядки в пионерлагере без тебя никто не наведёт. А ведь там дети, Миша, - первая забота нашего государства!

- Какие же там непорядки?

- Одеялец не хватает, игрок никаких нет, а воспитательница такого характера, что ей не за детьми, а за бугаями ходить...

- Старо, старо! Там уже третий день комиссия от сельсовета работает.

- Третий день! Что же они там делают?.. Эх, Миша, Миша, думаешь, не понимаем, чего ты мельтешишься? Хочешь показать народу, какой ты беспокойный и до всего пристальный человек. Нет, этим вездесуйством ты никого не прельстишь, прокатят на вороных за моё поживаешь... Куда прёшь, сатана! - И чабан рогатиной выпростал ягнёнка из - под брюха матки.

- А ну вас к богу в рай!... - пробормотал Пустовойтов а отодвинулся от главного.

- Чего ты на него напал? - спросил второй чабан. - Он же от чистого сердца, парень молодой, самолюбивый.

- Вот и надо учить, покуда молодой, старого поздно будет, - спокойно отозвался главный.

... Близится вечер. Вершина Кара - Дага задёрнулась облаком, склоны взморщились тенями. Лёгкий ветерок просеменил по траве, остудив разгорячённые тела людей. Впереди ещё много работы и трудностей, но участникам дела ясно одно: получилось. И главный чабан сказал с лёгкой насмешкой зоотехнику: