Путь к спасению

- Если ты не выходил к стаду, кто же мог её привязать? Наверное, ты выходил, да забыл об этом.

Тут один из браминов сказал:

- Подохла среди овец? Это плохо. Теперь каждый будет говорить, что тёлка подохла по твоей халатности.

В беседу вмешался Харихар:

- Вчера вечером я сам видел, как Будду привязывал тёлку к столбу среди своих овец.

- Ты меня видел?

- Разве это был не ты с палкой на плече, кто привязывал её?

- Ну и лгун же ты!

Опять вмешался один из браминов:

- Этот случай надо расследовать: убийство коровы - дело не шуточное и требует искупления со стороны совершившего его.

- Помилуйте, господин! - воскликнул Джингур. - Ведь он это сделал не нарочно.

- Что же из того? - отвечал брамин. - Корова всё-таки околела.

- Вот это правда, - заметил Джингур. - С толком привязать или отвязать корову - тоже непростое дело.

- По священному закону, убийство коровы, - заявил брамин, - великий грех. Не меньшее преступление, чем убийство брамина. Ведь корова - наша прародительница.

Будду стоял и молча выслушивал обвинение в убийстве коровы. Он прекрасно разбирался в злом замысле Джингура, но понимал, что сколько бы он ни говорил о своей невиновности, всё равно никто ему не поверит. Люди увидели бы в этом только желание избегнуть заслуженного наказания.

А наказание Будду могло принести выгоду и благочестивым браминам, которые никогда не упускают такой удачи. Брамины завидовали ему не меньше его односельчан и были рады удобному случаю с ним посчитаться. Приговорили они Будду нищенствовать два месяца и посетить семь мест для богомолья. Наряду с этим его обязали накормить пятьсот браминов и пожертвовать пять коров. Будду, выслушав приговор, понял, что он разорён.

* * *

Будду оставил овец на божье попечение. Его сыновья были малолетними, а жена справиться одна никак не могла. Он начал странствовать от двери к двери и, закрывая лицо, просил подаяния, приговаривая: «Будьте милостивы к человеку, отверженному за убийство тёлки».

Он жил подаяниями, приготовляя себе пишу под деревом, где проводил ночь. Лишения его не терзали. Он и раньше привык бродить целыми днями со своими овцами и спать под деревьями. Но нищенствовать ему было мучительно стыдно.

Через два месяца он вернулся домой. К тому времени у него отросли волосы и он чувствовал себя слабым, как шестидесятилетний старик. Ему предстояло теперь устроить свои денежные дела, чтобы было с чем отправиться на богомолье. Но никто не хотел одалживать денег овцеводу: овцы - залог ненадёжный. Их может в одну ночь погубить повальная болезнь. Один торговец маслом согласился было одолжить деньги, но требовал проценты по две анны с каждой рупии. Через восемь месяцев проценты сравнялись бы с одолженной суммой, и у Будду не хватило решимости занять деньги на таких условиях. Он был вынужден поэтому позвать мясника и продать всех овец за пятьсот рупий. Из этих денег он взял себе двести рупий и отправился на богомолье. Остальные оставил дома на кормление браминов и домашние расходы.