Палач умыл руки. Много дней спустя один из теоретиков измены, Эдуард Бернштейн, вдыхая угар баррикадных пожарищ, написал эпитафию живому мертвецу:

«Носке лишь выполнял задание партии. Я убежден, что в будущем Карл Либкнехт будет лишен части своей славы, а Густав Носке будет признан за его еще может быть не понятую смелость».

Живой Носке ушел в небытие презрения. Мертвый Либкнехт всегда был и будет с нами - живой своей ненавистью к нашему общему врагу. Смерть Карла и Розы навсегда соединила их с нами. Они ошибались, и их жестоко бил Ленин. Но Ленин же называл орлом Розу и призывал учиться мужеству у Карла. И Ленин же первый раскрыл их трагедию.

- В них, - говорил он, - чувствуется одиночка, у которого нет товарищей по нелегальной организации... Но такой недостаток не есть личный недостаток, а результат слабости всех немецких левых, опутанных со всех сторон гнусной сетью каутскианского лицемерия...

Разве другой портрет может быть ярче?

... Осень рассыпала по полям цветы своего желтого одиночества. Но на славной могиле в Фридрихсфельде никогда не умирают цветы. И когда лавой демонстраций движется к стене огромного мавзолея рабочий Берлин, огромный бесстрашный Либкнехт встает перед ними - живой Либкнехт, который никогда не умрет.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.