В напряженную тишину зрительного зала падала шрапнель. Рвались снаряды, закипали воронки, солдаты шли в атаку с искаженными лицами, багровыми от порохового дыма и покрытыми раствором земли и крови. Пестрые ленты национальных гимнов были продырявлены пулеметными залпами и жалко висли в воздухе, как флаги судов, потерпевших крушение.

В эту самую минуту со второго яруса крупнейшего берлинского кинотеатра раздался кошачий концерт. И как бы в ответ на мяуканье в публику ринулась стая белых мышей.

Паника. Скандал. Свет. Мыши, испуганно пища, мечутся по зрительному залу, а почтенные немецкие бюргеры, стоя на страже спокойствия своих дам, топчут их каблуками и с ловкостью опытных пикадоров стремятся пронзить их зонтиком. Наконец слово получает вождь национал-социалистов, «хромой дьявол» Геббельс.

... Так началась самая горячая глава похода национал-социалистов против нашумевшего фильма «На Западе без перемен». Мышь, пущенная фашистской бандой в зрительный зал, родила гору огромного политического и международного скандала. Правительство, печать, парламент, биржа и даже инвалиды войны - «все проходили перед нами, все побывали тут».

Фильм, инсценированный по известному роману Ремарка, отличался только тем обстоятельством, что представлял воину в относительно неприкрашенном виде. «Война - не парад», - утверждали авторы фильма. Здесь льется не клюквенный сок патриотизма, а горячая и подлинная человеческая кровь угнетенного класса. Германские фашисты сочли себя и Германию оскорбленными такой трактовкой войны. Они, видите ли, нашли, что постановщики уронили достоинство «родины» в окопную грязь. И вообще: как это в окопах нет паркета, и как это германский солдат смеет неуклюже носить винтовку штыком вниз, и как это на лице у него не радостная улыбка победителя, а, наоборот, гримаса усталости, отвращения и даже, - о ужас! - обманутости. В столь тяжелый для Германии час этот фильм, по мнению фашистов, стал свидетельством позора, новым пунктом версальского ярма.

Против национал-социалистов выступала вся печать буржуазии, бряцающая либеральными побрякушками. Им возражали действительные министры и министры, вышедшие в отставку. Защищая фильм, им тыкали в нос свои шрамы участники мировой бойни. И один из них в припадке ярости даже обозвал Геббельса мальчишкой и шалопаем, протиравшим брюки на школьной скамье тогда, когда действительные участники войны гибли в окопах.

Все оказалось напрасным. Фильм был запрещен, несмотря на то, что он демонстрируется во всем «цивилизованном мире» (за исключением Польши, которая тоже запретила фильм). Благодаря фашистам Германия оказалась на черной доске цензурного мракобесия. Впрочем, за их спиной стояло также солидное мнение военного министерства, считавшего, что «фильмы должны изображать солдат, которые даже в моменты величайшей опасности сохраняют спокойствие и самообладание и радостно улыбаются».

После запрета фильма скандал запылал с новой силой и был окончательно переключен в сферу чистой политики. Германию взяла в штыки мировая печать. «Дейли Геральд» - официоз английского правительства - отказал Германии в моральных кредитах и повел атаку на министра иностранных дел. Черносотенная «Морнинг Пост» поставила в пример Германии Люксембург, вся армия которого участвовала в съемках этого фильма. «Тан» мрачно жевал старую погудку о «духе реванша», царящем в Германии. Форменный вихрь несся над американской печатью. Социал-фашистская печать в самой Германии, воспользовавшись подходящим случаем, демонстрировала свою «левизну», выскакивая из собственных брюк, «Форвертс», например, преподнес все происшествие под сногсшибательным заголовком «Поражение Германии».

Из всего оказанного ясно, что самый фильм играет в этом деле третьестепенную роль. Национал-социалисты, идущие к власти в Германии, при прямом содействии правительства Брюнинга, избрали этот фильм для того, чтобы дать бой всей буржуазной «демократии».

В Германии демонстрировались десятки картин, оскорблявших ее национальное достоинство не меньше, чем эта. Но опытные руки гугенберговских монтажеров неизменно превращали их в спокойную патриотическую идиллию.

Фашисты давно уже хотели помериться силами с «республиканской демократией», превратив ее в плевательницу для собственных ораторских упражнений.

Запрещение фильма означает только, крупная буржуазия сигнализирует свою готовность идти на фашистский переворот.

Об этом было сказано во всеуслышание перед лицом всего мира. Не даром в кулуарах английского парламента говорят не о Ремарке, а о Гитлере. Не даром «Манчестер Гардиан», нападая в переводе на «цензуру Линча», посвящает передовую «возрождению немецкого империализма». Запах кинопленки перешибается запахом пороха, и в этом весь секрет!

Мелкая и средняя буржуазия Германии, ее печать, ее писатели и художники еще грозно машут кулаками. Они орут на министров, они заставляют прусского премьера - социал-демократа Брауна произносить душераздирающие речи. Наконец они осмеливаются напомнить мининделу Курциусу, что он не выступает в рейхстаге по вопросам внешней политики только потому, что боится фашистов.

Все напрасно. «Только тихо, только тихо», - успокаивает фашистов правительство, в то время как они пинком ноги сбрасывают графин с высокой трибуны председателя рейхстага. Фашистская диктатура надвигается гигантскими шагами. И, как весьма правильно заметил умнейший буржуазный журналист Теодор Вольф, «неожиданный и животный страх, который охватывает восемнадцатилетних новобранцев в тот момент, когда они впервые попадают под обстрел, не повредит репутации Германии. Зато весьма повредит ее репутации такой состав правительства, в котором министерские брюки давным-давно полны и пахнут весьма неважно».

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.