Когда все было кончено, Гараканидзе лег на землю, вынул бинокль к стал смотреть в небо.

Это была усталость. Он держался до последнее минуты, до своей команды:

- В полете!

Но выдохнув команду еще полным голосом, он выдохнул и все свои силы и лег на землю, как аэростат, потерявший плавучесть.

Гараканидзе командовал стартом. Он не спал 21 ночь. Он лежал на земле аэропорта и в бинокль смотрел на небо.

Что он видел?

Небо голубое. Тишину. Отсутствие ветра. Удачу.

Корреспонденты иностранных держав, прибывшие в аэропорт еще с вечера, бежали к телефонам и телеграфу. Начиная с той минуты, когда Гаракавидзе скомандовал старт и, подхваченные током воздуха, трое товарищей поднимались в области где никогда за все время существования планеты Земля не был еще человек, - начиная с этой минуты в Америке стали выходить экстренные вы пуски газет. Они писали о том же, о чем думал Гараканидзе, свалившийся на землю без сил, о чем кричала в телефоны вся Москва, о чем молчали толпы людей, очарованно созерцающих голубое небо и в голубом небе прозрачную, как лунный серп, светлую точку. Позже выяснилось, что одна из американских газет выпустила за день 5 экстренных выпусков. Через 24 часа писатель Алексей Толстой сообщал в «Комсомольской правде»:

«В час дня в Москве корреспондентами американского телеграфного общества получена из Нью - Йорка благодарность за быстрое сообщение мировой сенсации»

Все было фантастично в тот день. Выражение глаз у любого человека на улице. Разговоры. Мечты. Один из больших писателей спросил шутливо:

- А может они увидят там бога? Другой же с забавной серьезностью ответил:

- О нет, конечно бога они не увидят, его нет. Но небо там, несомненно, багрового цвета. Именно багрового...

Странно, но этот романтик был прав. В ту самую минуту, когда командир старта Гараканидзе видел в бинокль привычно голубое небо, летящие звездой Прокофьев, Бирнбаум и Годунов за - метили, что небо в их областях фиолетовое.

Но открытие поразило их мало, так как все внимание в эти восемь часов, проведенных в стратосфере, отнимала работа точных инструментов. Они брали в герметически закрытую кабину воздух стратосферы. Сделать это удавалось с помощью дьявольски остроумного приспособления, получавшего воздух извне в микроскопической дозе и автоматически, с помощью электричества, запаивавшего капсюль... Инструменты были сданы в стратостат опечатанными. В минуту спуска возле Коломны комиссия изъяла инструменты и увезла часть из них в Ленинград, в специальные институты.

Впервые принесен был на нашу планету разреженный воздух стратосферы.

Сотни ученых скорбят, что стратостат не мог захватить их приборов. Биолог проф. Кольцов был очень огорчен, что не была забрана в стратосферу муха, обыкновеннейшая муха. Дело в том, что все генетики мира процессы развития и изменения живых существ изучают именно на этой домашней мухе. Прокофьев, Бирнбаум и Годунов залетели в область почти безгранично царствующих космических лучей. Могло произойти чудо. Под действием лучей домашняя муха могла показать человечеству, чем оно обязано космическим лучам. Она могла измениться, стать иной, игра исполинских сил пришпорила бы процессы ее роста. Ведь знаем же мы, что не будь во вселенной космических лучей, человек не родился бы. Амеба осталась бы амебой, одноклеточным мерцанием жизни.

Вот куда залетели Прокофьев, Бирнбаум, Годунов.

«Вот какая история случилась в северной столице нашего обширного государства, - писал когда - то Гоголь, заканчивая необыкновеннейшую, непонятнейшую повесть «Нос». - И однако же при всем том, хотя конечно можно допустить и то, и другое, и третье, может даже... ну да и где же не бывает несообразностей? - а все однако же, как поразмыслишь во всем этом, право есть что - то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, - редко, но бывают».

Человек грустный, больной, Гоголь знал хорошо. что в его жизни, в его время из ряда вон выходящих происшествий не было, не могло быть. Все его необыкновенные истории - либо шутка, либо странности больной натуры. Правдой же были для него лишь Иван Иванович да Иван Никифорович, веками тянувшие ссору у древней российской лужи.

Но как странно подходят для событий нашей страны мечтательные, когда - то бессмысленные слова романтиков. Один из писателей уже приводил в связи с полетом стратостата слова того же Гоголя:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.