Мальчик молчал и не смотрел на шоколад.

Через двадцать лет. Эта самая дама, очень похудевшая, сидела на скамеечке Гоголевского бульвара. Много стало серебра в волосах, много стало золота в зубах. Она с отчаянием смотрела в одну точку и горько что-то шептала.

Трудную жизнь она прожила. Муж её умер. Она собственным трудом воспитала своего мальчика, во всём себе отказывала, после службы давала уроки, переписывала на машинке. Сын кончил втуз инженером-электротехником, занимал место с хорошим жалованьем. И вот - она сидела, одинокая, на скамеечке бульвара под медленно падавшим снегом и горько шептала:

- А я ему всю жизнь отдала!

Они c сыном занимали просторную комнату в Нащокинском переулке. Сын задумал жениться. Сегодня она получила повестку c приглашением явиться в качестве ответчицы в суд: сын подал заявление о выселении её из комнаты. Ещё четыре года назад, когда они получили эту комнату, Лёвочка предусмотрительно вписал мать проживающей «временно». Это больше всего её потрясло: значит, тогда уже он на всякий случай развязывал себе руки...

- А я ему всю жизнь отдала!...

Снег пушистым слоем всё гуще покрывал ей голову, плечи и колени. Она сидела неподвижно, горько шевеля губами. Кляла судьбу, в которую не верила, винила бога, в которого полуверила. Не винила одну себя, что всю жизнь отдала на выращивание холодного эгоиста, приученного ею думать только о себе.

Как он меня удивил

много прожил на свете. Мне довелось видеть немало людей. Чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь: как много существует на свете никем не замечаемых интересных людей! Один - одною стороною, другой - другою; в третьем, может быть, маленькая только чёрточка, но совсем своя. Мы замечаем и вспоминаем это больше тогда, когда человек умрёт. Удивительно, как смерть научает нас переоценивать человека! Вспоминаешь, как относился к нему при жизни, - отчего я тогда так мало ценил то, чем был он хорош?

Вот, вспоминаю сейчас одного инженера. Он умер. Работал в Москве на заводе. Полный, с небольшим брюшком. Треугольничек рыжеватых волос под носом. Был добродушен, но мало развит и мало даровит. На службе им не дорожили. Больше всего любил анекдоты и тщательно записывал их детским почерком в толстую переплетённую тетрадь. Любил и рассказывать их, но рассказывал плохо, и случалось, что забывал такую подробность, в которой была вся соль анекдота. Тогда он конфузился и, улыбаясь исподлобья, сознавался под общий хохот: «У мишки фокус пропал!»

Для меня он был олицетворением безнадёжной банальности и неинтересности. Звали его Фома Иванович.

И вдруг он меня удивил. Один раз, потом другой.

Был он холостой. Жил в одной квартире с женатым старшим братом, врачом невропатологом, и замужней сестрой - геологом. Жили очень дружной семьёй. Столовались вместе. Хозяйство вела жена старшего брата, общая мама. Все её так и звали «мама-Лиза». Я любил бывать у них.

Одно время стал я замечать, что иногда Фома Иваныч после весёлого анекдота вдруг перестанет смеяться, поднимет брови и неподвижно смотрит перед собой; потом тряхнёт головой и опять оживится.

Был вечер субботы, - самое уютное время: завтра спи, сколько хочешь, целый день свободный, на душе легко. У них в семье было принято на субботу и воскресенье ввинчивать над обеденным столом лампочку в двести ватт; было светло, как в солнечный день, и на душе становилось ещё веселее.

Вот в такой уютный субботний вечер, когда все уже сидели за ужином, вошёл Фома Иваныч и торжественно поставил на стол две бутылки токайского, виноград и большую плетёнку с кондитерскими печеньями.

- Что это значит?

- Получил место.

- А ты его терял? Фома Иваныч улыбнулся.

- Семь месяцев был без работы. Все ахнули.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.