«Славные товарищи, - писала в своем первом и последнем письме Таня, - я умираю честно, как честно прожила свою маленькую жизнь. Через 8 дней мне исполнится 20 лет, а ночью меня расстреляют. Мне не жаль, что я погибну, жаль, что мною так мало сделано для революции.
Только теперь я себя чувствую настоящей революционеркой и партийной работницей. Как вела я себя при аресте и при приговоре, вам расскажут мои товарищи. Мне говорят, что я была молодцом. Целую мою маленькую мамочку - друга, братишку и сестренку. Чувствую себя сознательной и не жалею о таком конце: ведь я умираю как честная коммунистка.
Мы, все приговоренные, держим себя прилично и бодро.
Сегодня читали в последний раз газету. Уже на Борислав и Перекоп наступают наши, скоро вздохнет свободно Украина и начнется живая, созидательная работа. Жаль, что не могу принять в ней участия. Ну, прощайте, дорогие, будьте счастливы...
ТАНЯ ПРЕСНЯКОВА».
(Одесский истпарт. Дело о расстреле при Деникине 9 комсомольцев 6 января 1920 года).
Всюду, куда ни бросишь взгляд: на столбах, на фасадах домов и воротах, - белеет грозный приказ начальника гарнизона. После твердых заверений в том, что город надежно защищен военной силой, бравый полковник обещает украсить вое деревья центральных улиц телами повешенных большевиков. В заключение приказ объявляет, что «в целях разгрузки города от множества учреждений и организаций таковые выводятся из города по указанию Штаба Добров. армии».
Мы читаем эти хвастливые строки и от души смеемся. Все знают, что вот уже несколько дней, как белые лихорадочно эвакуируют город и вопреки надеждам самоуверенного начальника гарнизона, призывавшего «благонадежные элементы населения к соблюдению спокойствия», паника началась именно среди «благонадежных слоев» населения, т.е. буржуазии.
В ночь на 7 февраля 1920 года, по приказу вышедшего из подполья Военно - революционного комитета, вооруженные рабочие дружины ударили по белому тылу. Во главе небольшого отряда медленно и осторожно я продвигаюсь вперед. Улицы грохочут и перекликаются бесчисленными выстрелами.
Уже догорал короткий день, когда мы после кровопролитных схваток вступили на главную улицу. Все реже и реже слышались выстрелы со стороны отступавших белогвардейцев. Потрепанные белые отряды сбегались к порту для посадки на суда...
В этот день, когда белые, отстреливаясь, отходили в порт, мы понесли еще одну тяжелую потерю: в этот день погиб один из активнейших наших подпольщиков, неизменный участник всех наших опасных предприятий, верный сын ленинского комсомола Петя Сорокин. Погиб он трагически и нелепо.
В самый разгар боев с отступающими белогвардейцами ревкому стало известно, что громадная банда вооруженных до зубов грабителей, взорвав бомбами окна и двери, грабит большой мануфактурный склад на одной из центральных улиц. Захватив с собой несколько дружинников, Петя помчался к месту грабежа, чтобы задержать мародеров и восстановить порядок.
Его встретили враждебными возгласами и угрозами. Петя, как и подобает большевику, не растерялся. Исчерпав все доводы, он заявил, что в случае продолжения грабежа вынужден будет вызвать вооруженную силу. Тогда из толпы озверевших бандитов раздались беспорядочные выстрелы - и не стало нашего чудесного друга и товарища - Пети Сорокина, не стало в тот момент, когда заканчивалась наша борьба и в освобожденный город вступала избавительница - Красная армия.
Много, много лет прошло с тех пор.
Руководимый железной партией Ленина - Сталина, раздавив всех своих врагов, рабочий класс добился грандиозных успехов во всех областях социалистического строительства. Но, для того чтобы достигнуть этих успехов, пролетариату пришлась пройти через суровую героику гражданской войны. Многие из наших лучших товарищей остались на этом тяжелом пути, сраженные в боях за социализм.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Письмо фотокору Яковлеву