Колхозники села Пушкинские горы рассказывали волнующую легенду о красном командире - калмыке.

Будто бы в тревожный 1918 год, когда пылали в округе дворянские усадьбы и Михайловское тоже не избегло пожара, в село вошел красный отряд.

Пламя добиралось уже до домика няни, и вот командир - калмык разогнал поджигателей и потушил пожар. Некоторые рассказчики добавляли, что красный командир прочел перед крестьянами знаменитые пушкинские строки:

., Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, И назовет меня всяк сущий в ней язык, И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой Тунгуз, и друг степей - калмык».

Эта легенда считалась образцом народного сказового творчества. Но вдруг 18 февраля 1932 года ленинградский пушкинист Якубович получил такое письмо.

«Заведующему Пушкинским домом от бывшего начальника штаба отдельной башкирской бригады Гареева, Загида Ходжеевича», - так начинался этот замечательный документ. Он был составлен в форме военного рапорта. Но за сухими лаконичными фразами вставало во весь рост замечательное событие. В этом документе красный командир рассказывал, как он спас домик няни. Легенда оказалась правдой!

В архивах Пушкинского дома нам с трудом удалось разыскать письмо Гареева, почему - то не обратившее на себя внимания и забытое на целых четыре года. Мы готовы были опубликовать его, однако удалось разыскать и самого автора письма. Тов. Гареева мы встретили в Москве и попросили его рассказать о том, как был спасен им домик няни.

Отгремели бои с Юденичем. Нашу башкирскую бригаду поставили на заслон финляндской границы. Весной 1920 года бригаду перебросили на латвийскую границу и штаб стал в Святогорском монастыре, вблизи Михайловского.

Пошли мы осматривать новые владения. Монахи, отощавшие, в засаленных черных рясах, семенили за мной. Перед церковной оградой на горке я заметил могильный памятник. Спрашиваю:

- Кто похоронен? Монахи отвечают: - Пушкин.

С чем можно сравнить чувство, охватившее меня? Так остолбенеешь вдруг, встретив в самом неожиданном месте старого, давно забытого друга. Передо мной пронеслось мое детство: степной аул Верхний Ахташ, начальная школа, учительская семинария, где я с увлечением изучал произведения Пушкина.

Потом пошли войны, бои, мне было не до Пушкина, и я забыл о нем.

Я подошел к могиле. Надгробный памятник был весь исписан и испачкан. Крест кем - то украден.

- Думали, что золотой, - сказали мне монахи.

На следующий день я поехал в Михайловское.

Песчаная дорога.

Медные стволы сосен. На дворе, заросшем травой, толпился какой - то случайный народ. Угольная пыль покрывала фундамент разрушенного дома.

- Что здесь было? - спросил я.

- Дом Пушкина.

На всем лежала печать разрушения, видны были следы огня и топора.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.