«Не бываемое время»

В столовой солдаты так увлеклись свежеванием маленькой собачьей тушки, что как будто вовсе забыли о подростке, притаившемся у выходящего в сад окна.

А Каховский сквозь лёгкую гардину видел, как по липовой аллее пробежал оборванный солдат и как осторожно приподнялось потайное оранжерейное оконце. А через минуту вслед за солдатом, пригнувшись к увядшей траве, проскользнула широкоплечая в перетянутом зипуне фигура. Потом до Петрушиного слуха донёсся приглушенный вопль и тяжёлый всплеск воды.

Каховский всё понял, но продолжал стоять в той же невозмутимо спокойной позе со скрещенными на груди худыми руками.

- О ля - ля! - радостно заорал баварец, рывшийся в большом дубовом буфете, украшенном вырезанными по дереву дикими утками и рыбами. Он победоносно поднял над головой бутылку с узким высоким горлышком. Сквозь её толстое стекло темнела густая, как сироп, наливка с плавающими в ней разбухшими вишнями.

- Скорей жарьте своего каплуна! - крикнул баварец, - а выпивка налицо.

- Смотри, только не вылакай её, пока мы будем возиться на кухне, - ответили солдаты.

Уходя стряпать, они оставили следы своих окровавленных пальцев на высокой, обитой палевым кретоном спинке вольтеровского кресла и на светлых тиснёных обоях.

Как только они удалились, баварец торопливо обстругал смолистую пробку. Но при попытке вытащить пробку зубами он обломал её, оставя большую часть глубоко ушедшей в узкое горлышко.

Нетерпеливо пошарив по карманам и в ящиках буфета и не найдя там штопора, баварец вдруг требовательно обратился к Каховскому:

- Эй, мальчишка, ну - ка проткни пробку. Пальцы у тебя сухи, как гвозди. Я мог бы, конечно, отбить это дурацкое горло, но имеется риск пролить напиток... - и он сунул бутылку в холодные Петины руки: - Ну же, пошевеливайся...

Стиснув зубы, Каховский вертел в пальцах бутылку. Его лоб пересекла морщина напряжённой мысли.

- Что же ты? - рявкнул баварец. Петруша с усилием ткнул указательный палец в бутылочное горло. Пробка слегка передвинулась вниз.

Солдат рванул бутылку, но Петрушин палец застрял в ней и только хрустнул в суставе. Баварец побагровел:

- Убери палец, или я раскрошу его вместе с этой проклятой посудиной.

Каховский зажал бутылку в коленях и изо всей силы дёрнул палец. Он посинел, но остался неподвижен.

Солдат схватил юношу за плечи и бешено затряс:

- Ты что же, болван, так и будешь ходить с этим украшением на пальце. Отвечай, черт тебя подери!

- Нет, - не разжимая стиснутых зубов, ответил Каховский, - я придумал способ открыть бутылку.

- Говори же, каким образом! - нетерпеливо заорал солдат.

- А вот таким, - и, высоко подняв обеими руками бутылку, Каховский изо всех сил ударил ею по рыжей голове баварца. Тот ахнул и повалился на пол. Струйки густой наливки смешались с хлынувшей из пробитого черепа кровью. Сочные вишни градом рассыпались по столовой. Несколько из них упали на белую шкурку Фидельки и алели на ней, как пятна ее крови.