Летчик Слепень

Несколько неизмеримых, не названных человеческим языком клочков времени битком набиты черт знает чем. Пора? Или рано? Сверху, по - казаковски? Или под хвост? А, пора! Женя, Женя!... Вот теперь пора - а! Ведущего! Ведущего прежде всего...

6 часов 32 минуты 11 секунд утра. Восьмиметровая машина резко опускает нос. Если говорить по - людски, - она становится вертикально. А так - это «пикэ под семьдесят».

Летчик Слепень на биплане «ньюпор» тяжело упирается ногами в педали. Он исчез. Его нет. Остались ручка и глаза. И страшный ревущий комплекс - Ньюпень, Слепор, как хотите там называйте - с сиплым воем обрушивается с четырехверстной горы вниз.

Впереди, за прозрачным дымом винта, он видит одно: кресты. Два креста. Черных.

Он «гвоздит» с сумасшедшим, нечеловеческим лицом. Высота? Да была - около пяти. А немцы? Полторы - не больше. Скорость на пикэ? За двести, за двести. Значит, сорок. Сорок секунд! Со - рок... Этого сверху, а потом? А черт его... Потом - потом и будет...

Земля боком прет вверх как шальная. Самолеты чудовищно растут, точно дьявол выносит их кверху. А! «Гальберштадт»? Двухместный? А! Вот... И еще не видят?.. И - в центроплан. И - к черту, к черту... 700! 600! 400!....

Собственные выстрелы - семь глухих, туповатых толчков - доходят до его мозга только через несколько секунд. Как раз тогда, когда правее его крыла, в каких - нибудь десяти саженях, точно взброшенная чудовищной волной взлетает накрененная огромная машина.

Сбил?!

Все проваливается вправо и вниз. Захватило дух.

Сбил?

А второй? Где же второй?

А, стреляют? Ну погоди же, сволочь! Погоди, покойник, я тебя сейчас!

Теперь, задохнувшись яростью, он видит все ясно, очень ясно. «Гальберштадт» горит. Точно от страшной боли, как оглушенный ударом, он мучительно раскачивается на месте. Он вдруг задирает нос, словно живое существо в последнем вопле отчаяния и муки. А второй? Второй - то где?

Летчик Слепень разворачивается на 180 градусов.

Третий немец, замыкающий «альбатрос», идет прежним курсом вперед, точно ничего не видит. Он много выше Слепня; он рисуется там, на облаке, совершенно четко. Но второй - то, второй? Неужели? Да нет, не может быть! Ах, сво - о - лочь! Ах, трус проклятый... Ушел? Ну, погоди же ты!

С земли прекрасно видно все, что происходит в воздухе. Одна из четырех машин падает. Она приближается к земле мучительно долго, судорожно перекидываясь, вращаясь. На полпути она распускает за собой огромный черный хвост дыма. Что - то очень маленькое - может быть, какой - нибудь винт или тряпочка? - что - то черненькое, вроде лягушонка, оброненного аистом, - отделяется от самолета и, кувыркаясь, дергаясь, размахивая ручонками, летит вниз.

Вторая машина поворачивает и быстро, захлебываясь ревом, уходит над самым лесом - туда, к юго-западу. В небе остаются только двое...

- Александр Иванович! Господин полковник! Голубчик! Плюньте, потом побреетесь! Боже мой! Смотрите - наш! Наш сбил. Да самолет же наш сбил немца...

- Наш? Что вы, родняша? Бросьте!...

- Александр Иванович, ей богу же! Ой, падает, падает. Ур - ра! Упал. За фольварк! Александр Иванович! Цейс на крыльце... Я не могу, я бегу... Ой, сумасшедший, он гонится за вторым...