Увеличиваю газ. Расстояние, отделяющее меня от врага, уменьшается. Вот уже осталось два - один метр до хвостового оперения самолета противника, но преодолеть их не могу.

Делаю последнее усилие, регулятором оборотов увеличиваю шаг винта. И вот пропеллер моего «ястребка» уже под хвостом «Юнкерса». Начинаю легонько задирать вверх нос истребителя.

Мой самолет ударил винтом по хвосту «Юнкерса» и срезал его руль поворота. Вторым приемом я отрубил у врага рули глубины.

Бомбардировщик потерял управление и камнем полетел вниз. Два немецких летчика выбросились на парашютах. Они были захвачены в плен нашими наземными войсками.

Сбив противника, я почувствовал, что мой истребитель сильно вздрагивает. «Поврежден винт», - думаю и сбавил обороты.

Пользуясь запасом большой высоты, я начал планировать в сторону аэродрома. Так пролетел свыше 80 километров и благополучно прибыл на свою базу».

Пылающий факел

Когда требует обстановка боя, когда зависит от этого спасение товарищей или успех операции, сталинские соколы, не колеблясь, отдают и самое дорогое, что есть у них, - жизнь.

Тройка самолетов под командой старшего лейтенанта Иванова возвращалась с триумфом на свой аэродром. Выдвинут был воздушный заслон против фашистских бомбардировщиков, готовившихся разбомбить один из наших городов. В жестоком бою звено Иванова сбило два «Юнкерса», налет был сорван.

Как всегда, Иванов пропустил сначала на посадку своих товарищей и, кружа над аэродромом, наблюдал за тем, как они приземлились. Когда он сам начал снижаться, аккуратно ставя самолет против ветра, вдруг на горизонте мелькнул зловещий силуэт.

Бомбардировщик!

Звено Иванова было сейчас безоружно перед врагом, горючее в баках было на исходе, а в пулеметных лентах после операции ни одного патрона.

Сейчас полетят на аэродром фашистские бомбы!

Иванов увидел, как засуетились у машин люди внизу, и больше уже не видел ничего, кроме неба. Рывком он набрал штурвал на себя, и его самолет круто взмыл вверх.

Так птица, завидев в небе коршуна, не думая, не колеблясь, бросается ему навстречу, чтобы грудью прикрыть свое гнездо и своих птенцов от хищных его когтей.

На аэродроме успели разглядеть только, как маленькая тень нырнула под широкое тупо срезанное крыло бомбардировщика. Потом вспыхнуло пламя, и в том, что стремглав понеслось вниз, нельзя уже было различить ни советского, ни фашистского самолета.

Сгореть в бою, пронестись пылающим, далеко видным факелом над родными полями, самой смертью своей утвердить торжество жизни, умереть, чтобы жил народ, - что может быть прекраснее такой смерти?

«3 июля во главе своей эскадрильи капитан Гастело сражался в воздухе. Далеко внизу, на земле, тоже шел бой. Моторизованные части противника прорывались на советскую землю. Огонь нашей артиллерии и авиации сдерживал и останавливал их движение. Ведя свой бой, Гастело не упускал из виду и бой наземный.

Черные пятна танковых скоплений, сгрудившиеся бензиновые цистерны говорили о заминке в боевых действиях врага.

И бесстрашный Гастело продолжал свое дело в воздухе. Но вот снаряд вражеской зенитки разбивает бензиновый бак его самолета.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.