Слово о просвещении

В МЕТРЕ от кинокамеры – Ленин... Только что вышел из Дома союзов, там еще гудит тысячеустая аудитория: библиотекари, избачи, красноармейцы-просвещенцы, собравшиеся на съезд по внешкольному образованию. Подожгло-таки их объяснение без условностей, деловая откровенность вместо велеречивых приветствий... Вышел из подъезда, а тут киношники; кто-то подбежал, принялся объяснять – не вышла-де ответственная съемка, в зале темень, несколько лампочек вполнакала, трибуну не разглядишь, а тут, перед вечерним закатом... Пока выслушивал, оказался в метре от кинокамеры...

Да, Владимир Ильич обладал ярким просветительским даром, склонностями, устремлениями, однако ему нередко приходилось подчинять их, приносить в жертву неотложным делам организации борьбы. Может, и впрямь фигура великого революционного вождя несколько заслонила фигуру великого просветителя, но вот что совершенно очевидно – просвещение никогда не было для Владимира Ильича какой-то самоцелью, он понимал его как часть борьбы за упрочение социализма в России и во всем мире.

Именно Ленину принадлежит мысль, развитая в тезис партийной программы: «школа должна стать орудием диктатуры пролетариата, т. е. не только проводником принципов коммунизма вообще, но и проводником идейного, организационного, воспитывающего влияния пролетариата на полупролетарские и непролетарские слои трудящихся масс...» И на первом после Октября «августовском педсовете» и при других встречах с учительством Владимир Ильич неотступно убеждает: «школа вне жизни, вне политики – это ложь и лицемерие»; мы должны сделать школу «орудием воспитания человеческой личности»; «учительство должно стать главной армией на фронте социалистического просвещения».

Конечно, новая школа – действенное средство воспитания нового человека. Но, «чтобы школьное образование поставить более солидно, для этого нужен целый ряд материальных изменений: постройка школ, подбор учителей, внутренние реформы...» А жизнь не ждет, социалистическую стройку нельзя законсервировать. Надо искать иные пути, надо соединить навыки партийного воздействия на массы с методами культурно-просветительными, пойти навстречу неутоленной потребности широкого населения в знаниях – для переустройства всей жизни надо использовать внешкольное образование.

С первых шагов от Октябрьского рубежа на пути действительного народовластия – революционеры это видели – черной оспой встала неграмотность масс. Острее всех это ощущал Ленин. «Вам придется свалить неграмотность в России» – были его первые слова, искрящиеся юмором и энтузиазмом, которые услышал А.В.Луначарский – нарком просвещения, назначенный на другой день после победы революции. В принятом позже Декрете специально подчеркивалось: ликвидация безграмотности проводится «в целях предоставления всему населению Республики возможности сознательного участия в политической жизни страны», к учению призывалось все население от восьми до пятидесяти лет, не умеющее читать или писать. «Обязанность ликвидировать безграмотность, – заметил как-то один из старых большевиков, ближайший сотрудник Владимира Ильича на стезе просвещения М.Н.Покровский, – рисовалась Ленину в форме такой же повинности, как повинность идти на фронт драться с Колчаком и Деникиным».

Наподобие знаменитой комиссии Ф. Э. Дзержинского была образована ВЧК по ликвидации безграмотности, в состав которой вошли люди, хорошо известные Владимиру Ильичу как боевой своей репутацией, революционной решительностью, так и трепетным отношением к знаниям, педагогическим опытом и авторитетом. Членами комиссии стали: старый партиец, публицист и военачальник, руководитель отрядов, штурмовавших Зимний, НИ. Подвойский; профессиональная революционерка со времен первых марксистских кружков «Союза борьбы», преданная большевичка, самоотверженный партийный организатор П. И. Кулябко; надежный конспиратор, женский проблемист, опытный просвещенец Л. Р. Менжинская; активный работник Наркомпроса, автор первого советского букваря для взрослых Д. Ю. Элькина.

ВЧК ликбеза могла работать эффективно и с размахом, а если у нее возникали трудности, она получала энергичную ленинскую поддержку, «ибо бороться с неграмотностью – задача важнее других». Вместе с тем с самого начала дело развивалось не так стремительно, как требовали обстоятельства, и вовсе не свободно было от всяческих изъянов.

В Доме союзов собрались замечательные энтузиасты, действительно народные просветители. Им бы – торжественные приветствия, поклон в благодарность. И вообще вроде бы не принято в таком собрании говорить о чем-то плохом. Но Ленину пришлось переступить через условности, всех попросил: надеюсь, мол, вы от этих условностей будете свободны и не посетуете на меня, если я своими несколько печальными наблюдениями поделюсь с вами.

Не забудьте, говорил Ильич, что мы прикованы еще к старому тысячами, миллионами нитей, канатов, цепей. И оно, это старое буржуазное чудище, живуче, – цепляется, мимикрирует... Мы строим свои социальные институты, образовательные учреждения рабочих и крестьян, развиваем широкое движение, закладываем основы новой культуры. А отпрыски чудища – выходцы из буржуазной интеллигенции пытаются приспособить новые формы духовного развития для своих личных упражнений, экспериментов, выдумок. И мы обнаруживаем – то в области философии, то в области культуры – самое нелепейшее кривляние, нечто сверхъестественное и несуразное под видом «чисто пролетарского искусства» (взрыв аплодисментов: съезд целиком солидарен). – Значит, можно надеяться – вылезаем и вылезем из этого болота «чистых искусств»!

Не упустите из виду, предупреждал Ленин, и другую опасность: мелкобуржуазное течение, устремившееся в прорванные нами плотины, легко смывает старое, но ничего созидательного, организующего, организованного внести не может, как бы нам не соскользнуть в это русло, не поплыть по течению. Стихии надо противопоставить программную созидательную работу.

Мы приняли хорошие декреты, провозгласили благородные принципы. Всякий грамотный человек должен обучить нескольких неграмотных, и не для филантропического умиления, а для того, чтобы тесней сплотить пролетарские элементы, чтобы способствовать политическому развитию всего населения. И вот, когда взвесишь, посмотришь – что же сделано? – сделанного очень мало. Организуем, переорганизуем и тонем в ведомственных спорах. Мы должны стать, наконец, на правильный путь, чтобы победить некультурность, темноту и дикость, от которых страдаем.

НАБРОСКИ плана своего принципиального выступления на I съезде просвещенцев Владимир Ильич подытожил символическим кличем: «Идти в народ». Теперь, двадцать месяцев спустя после Октября, это следует повторить с еще большей настойчивостью – надо решительно «пойти навстречу той громадной потребности в знании, в свободном образовании, которая больше всего сказалась среди рабочих и крестьянских масс...» Идти единым фронтом, всем без исключения.

Через несколько недель встанет под парами агитационный пароход «Красная звезда», оснащенный кино- и радиоаппаратурой, типографией, снабженный большим запасом книг. Ему предстоит пройти маршрутами Волги и Камы, развернуть широкую агитационную и просветительскую работу, исцеляющую слепоту неграмотности, закрепляющую ростки Советской власти. В дальний и опасный рейс на агитпароходе отправится и Надежда Константиновна Крупская.

– Перед отъездом, – будет вспоминать она потом, – мы долго толковали с Ильичем, как и что надо будет делать, чем помогать населению, на каких вопросах больше всего останавливаться, во что особенно вглядываться. Ильича самого тянуло поехать, да нельзя было работы ни на минуту бросить.

Всякий раз, когда Владимиру Ильичу приходится соприкасаться с вопросами агитации, просвещения, неизменно наблюдается одна и та же картина – все дружно жалуются на отсутствие необходимой литературы, книг вообще, жалуются до самозабвения, до безысходной тоски. «Конечно, – подтвердил он сегодня делегатам съезда, – у нас топлива нет, фабрики стоят, бумаги мало и книг мы получить не можем. Это все правильно, но кроме того правильно и то, что мы не можем взять книжки, которая у нас есть. Мы продолжаем страдать в этом отношении от мужицкой наивности и мужицкой беспомощности, когда мужик, ограбивший барскую библиотеку, бежал к себе и боялся, как бы кто-нибудь у него ее не отнял...»

И до сих пор – сколько жалоб приходится разбирать в Совнаркоме – идет это «стихийное перераспределение» – и гибнут, распыляются, пропадают втуне целые сокровища... И мужик тут не виноват – такая логика его поведения на этой стадии революции неизбежна; укрывая у себя книги втайне от других, «он не понимал, что можно соединить библиотеки России воедино, что книг будет достаточно, чтобы грамотного напоить и безграмотного научить». Но обидно, что этому энергично не содействуют люди просвещенные, поставленные Советской властью на ключевые позиции народного образования.

Конечно, революция сразу же в колоссальной степени увеличила книжные богатства, но и спрос стал расти в геометрической прогрессии. Надо искать, искать выход. В первой же беседе в Смольном советовал Луначарскому:

– Вы должны над этим делом поработать сами. Созовите библиотековедов. В Америке делается очень много хорошего по этой части... Надо обеспечить читателя и большими читальными залами, и подвижностью книги, которая должна сама доходить до читателя. Придется использовать для этого почту, устроить своего рода формы передвижек. На всю громаду нашего народа, в котором количество грамотных станет расти, у нас, вероятно, станет не хватать книг, и если не сделать книгу летучей и не увеличить во много раз ее обращение, то у нас будет книжный голод.

Библиотечный вопрос и раз, и два, и три обсуждался в правительстве, предписывалось «немедленно принять самые энергичные меры» для централизации библиотечного дела в России, соединения всех книгохранилищ – от крупнейших публичных библиотек до изб-читален; создавались «положения» и «комиссии», предписывались «директивы», даже ставилось «на вид» целому наркомату, а дело двигалось по-улиточьи медленно... Теперь Владимир Ильич призывает всех просвещенцев содействовать тому, чтобы продвинуть книгу к рабочему, предельно использовать каждую имеющуюся книжку.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.