Путь, пройденный вдвоем

Шло время, я научился прыгать довольно прилично. Особенно на тренировках. На соревнованиях все было сложнее: меня что-то сковывало, когда я видел внизу зрителей и судей, а перед собою – табло. Понимал, что еще не умею главного, без чего немыслима высшая победа – не умею управлять собой, не могу по-настоящему настроиться на состязание. Сколько хороших спортсменов уходило из спорта именно поэтому! Они творили чудеса на тренировках. но на соревнованиях не могли показать даже половины того, что умели. Соревновательный опыт дается подчас труднее, чем высокие технические результаты. И приходит он к спортсмену не вдруг, а после длительной борьбы с самим собой. Поэтому на каком-то этапе психологическая подготовка становится для спортсмена определяющей в его движении вперед.

Перед Олимпиадой в Токио нам поставили задачу – выйти в финал. Трезвая оценка возможностей наших спортсменов не позволяла рассчитывать на олимпийское золото. Во всяком случае, в мужских видах. Мы тогда еще во многом уступали трамплинистам из других стран. Но со своей задачей справились. Больше того, Виктор Палагин и Михаил Сафонов были близки к медалям. Токийская Олимпиада стала для нас прекрасной школой, серьезнейшей проверкой нашей сборной на спортивную зрелость. Она была знаменательна еще и тем, что на ней впервые европейские прыгуны в воду показали свою способность успешно противостоять американцам, много лет считавшимся законодателями в этом виде спорта. Представители ГДР, Италии, СССР, Чехословакии продемонстрировали в Токио резко возросшее мастерство, самобытность, привнесли в прыжки элементы особой сложности.

Мы вообще выступили неплохо в «водных» видах. Достаточно вспомнить великолепную победу Галины Прозуменщиковой, завоевавшей тогда первой из советских пловцов золотую олимпийскую медаль. Мы гордились нашим замечательным гребцом Вячеславом Ивановым, который, несмотря на болезнь накануне олимпийских состязаний и на неполадки с лодкой, сумел опередить всех своих соперников. Отлично показали себя в Токио многие наши легкоатлеты, особенно Валерий Брумель. В итоге мы выиграли Олимпиаду в неофициальном командном зачете. Я тогда был на 8-м месте. Там же, в Токио, познакомился со своими будущими основными соперниками.

Спустя четыре года я вновь встретился с ними в Мехико. Пожалуй, сильнейшим тогда был Клаус Дибиаси, разносторонний спортсмен, хладнокровный, расчетливый, одинаково хорошо прыгавший и с трамплина и с вышки. Первую свою олимпийскую медаль он завоевал в Токио на вышке. Выиграл вышку Клаус и в Мюнхене в 1972 году. Наблюдая за ним, я поражался его неутомимой работоспособности, умению выкладываться на соревнованиях полностью, то есть демонстрировать все, на что он был способен. Тренировал Клауса отец – Карло Дибиаси, умный, доброжелательный, заботливый наставник. Среди его соотечественников выделялся и Франко Каньотто – высокотехничный, эмоциональный спортсмен. Соревнуясь с ними, мы учились у них побеждать, так же, как они стремились перенять у нас класс, стиль, ритм прыжков.

Уже тогда, несмотря на некоторые наши неудачи, зарубежные спортсмены видели в нас главных претендентов на олимпийские медали в будущем. Они признавали это сами.

В Мехико советской мужской сборной не очень повезло. Мы были несколько перетренированы. Сказалось и отсутствие опыта подготовки и подведения спортсменов к олимпийским соревнованиям, нединамичность тренировок, целая цепь неудач. Хотя потенциально, повторяю, наши ребята были не слабее своих соперников и после Токио резко прибавили в классе. Неплохие результаты были у Михаила Сафонова, да и у меня. Зато отличились наши девушки Наталья Кузнецова и Тамара Федосова. Мы хотели победить, но нам не хватало умения выстаивать в напряженной борьбе за олимпийские награды.

Мне, пожалуй, не повезло больше. чем остальным, – прыгая с 10-метровой вышки, я вывихнул руку. Это было в последний день соревнований. Предстояло прыгнуть в воду со стойки на кистях и в воздухе сделать два оборота. Дома у меня это получалось, а на разминке перед соревнованиями в Мехико мне не хватало немного до вертикального входа в воду. И вообще я был сильнее на трамплине, чем на вышке. Но мой прыжок был нужен команде. Я прыгнул и вынырнул из воды с вывихом.

Итак, из Мехико я вернулся с травмой, надолго оторвавшей меня от спорта, и невысоким результатом. Я мог перестать выступать, тем более что диплом экономического факультета давал возможность работать в интересующей меня области или продолжать образование. Но как раз после Мехико я был от мысли бросать спорт дальше, чем когда бы то ни было. Именно в Мехико произошло нечто такое, что придало мне духовные силы продолжить борьбу.

Олимпиады начинаются со спортивного парада их участников. Это незыблемая традиция, неповторимое по мощи и красоте зрелище. В Токио наша команда прыгунов не участвовала в параде: на следующий день начинались соревнования по прыжкам в воду, и руководство делегации сочло необходимым поберечь наши силы. В Мехико же мы шли в общей колонне.

Не помню, представители какой страны шли перед нами, но когда на стадионе появились советские спортсмены, стадион взорвался овациями, сто с лишним тысяч человек, встав со своих мест, в один голос скандировали: «Русье! Русье! Русье!» Я внезапно ощутил, какой огромный авторитет у нашей страны здесь, авторитет политический и спортивный. меня буквально переполняло чувство гордости за то, что мне тоже доверено представлять здесь советский спорт, свою Родину. Казалось, горы свернул бы, чтобы оправдать это доверие. Тогда на стадионе в Мехико я принял решение: чем бы ни закончились мои выступления в Мексике – продолжать борьбу до олимпийской победы. Пройти через любые трудности и победить. Это решение укрепила во мне и Петрухина. Она внушила мне, что я должен бороться до конца. «Побитыми уходят слабые», – говорила она.

После выздоровления началось все сначала: тренировки, сборы, соревнования, опять тренировки. И прыжки – сотни, тысячи прыжков. Иногда казалось, что я превращаюсь в амфибию, плеск воды будил меня по ночам. Время от времени во мне нарастал протест: «Не могу больше, что хотите делайте, не могу. Сяду и буду сидеть». Татьяна Максимовна улыбалась: «Посиди, а потом иди на трамплин. Надо. Еще раз». Я шел. И вот тогда понял и проверил это на себе – в спорте прибавляет мастерство только этот, через силу сделанный «раз».

1970 год принес мне бронзовую медаль на европейском чемпионате в Барселоне, там я оставил позади многих сильнейших трамплинистов Италии, Швеции, ГДР, Чехословакии. Дибиаси-старший недоумевал: «Ты сильно изменился, Володя. Стал мужчиной». Спустя полтора года я выиграл чемпионат СССР во Львове и был включен в олимпийскую сборную.

И вот Мюнхен. Олимпийские игры, к которым каждый из спортсменов шел с надеждой и волнением, шел долго и трудно. Время величайшего испытания. решающий этап восхождения на олимпийскую вершину. Я – комсорг сборной. На мне двойная ответственность.

К началу соревнования в одном из журналов ФРГ был проведен опрос всех заинтересованных в нашем виде спорта лиц. Результаты его вместе с итогами прежних чемпионатов заложили в ЭВМ, и та предсказала, как распределятся олимпийские награды. Мне машина милостиво отводила 3-е место, а золото, по ее мнению, должно, было достаться американцу Крэггу Линкольну.

Программа соревнований состояла из трех этапов. В первом и втором – по 4 прыжка, в третьем – 3. Для непосвященных поясняю: первая серия – обязательная, своего рода хрестоматийные прыжки, азбучные, выбор положений для них ограничен, как и заданные элементы. Но именно по итогам обязательных судьи определяют круг основных претендентов, исходя из того, насколько чисто, технично, мощно выполняют спортсмены запрограммированные правилами элементы.

Итак, после обязательных я на втором месте. Впрочем, разница между количеством баллов, которые набирают после первого дня соревнований пять-шесть лидеров, очень незначительна. Победить в дальнейшем может любой, тот, у кого крепче окажется волевая и психологическая подготовка. После второго этапа я по-прежнему остаюсь в тройке лидеров. Все должна решить последняя серия – три произвольных прыжка.

Перед каждым прыжком я обменивался взглядами с тренером. Петрухина кивала головой, это означало: «Все в порядке, прыгай!» Ее уверенность невольно передавалась мне, успокаивала. Наши мысли и чувства были до такой степени взаимосвязаны, что я почти физически ощущал ее душевное состояние. Завершив прыжок, я опять же подходил к тренеру. Нам не нужно было тратить слов, чтобы обменяться впечатлениями от прыжка. По одному только взгляду я узнавал, какова ее оценка.

Тут я немного отвлекусь. У каждого спортсмена существует свой стереотип подготовки к выступлениям. Я знал одного спринтера, который за три часа до старта должен был обязательно принять холодный душ, или другого спортсмена, которому перед прыжками в длину непременно нужно было пробежать ровно пятьсот метров. У меня тоже был свой стереотип. Я знал, что в такое-то время пойду разминаться, столько-то раз сделаю тот или иной прыжок. Так вот приходим мы накануне соревнований с Татьяной Максимовной в бассейн, а нас не пускают: там соревнуются пятиборцы. Тренер успокаивает: «подождем». Наконец Татьяна Максимовна на прекрасном немецком уговаривает одного из технических руководителей, чтобы мне разрешили тренироваться.

По давней своей привычке я повторяю на разминке каждый прыжок два раза, а три – только тот, с которого начинаю выступление. Делаю все, как обычно, – прыжок, короткая передышка, опять прыжок. Из двух разминочных. которые дублировали мой 10-й олимпийский прыжок, один удался особенно хорошо, легко, свободно, абсолютно чисто. В таких случаях жалеешь, что нет внизу судей и зрителей. Выхожу из бассейна, а в сознании остаются ощущения каждого разминочного прыжка.

Последний вечер соревнований. Передо мной на трамплин выходит Крэгг Линкольн, надежда американской команды. Он уверен в себе, спокоен. Сверху улыбается зрителям. Судьи оценивают его прыжок довольно высоко, Крэгг доволен, у него уже нет сомнений в благополучном исходе борьбы. Мне предстояло сделать два оборота назад из задней стойки. Это очень непросто. Когда прыгаешь вперед, то ориентироваться в воздухе легче, ты видишь воду, расстояние до нее и можешь поправить прыжок в полете. Когда начинаешь прыжок спиной к зрителям, то выстроить его правильно удается только благодаря многократным тренировкам. Словом, после 9-го прыжка положение в таблице существенно не меняется, я лишь немного подвигаюсь к лидеру по числу баллов.