Надо б лампочку повесить…

На веслах он недолго проплыл вдоль берега. Впереди показалась широкая заводь, сплошь заросшая камышом, затянутая ряской. Лодка с разгону врезалась в камышовую стену, длинные стебли издали долгий жестяной звук. Он обмотал цепь вокруг пучка стеблей, взял из металлического «кармана» электрический фонарь, по мелководью выбрался на берег. Вскоре был у тайника. Предстояло выбрать безопасное и надежное место для засады. Скрыться в буреломе? Не стоит. Браконьеров надо застать врасплох, появиться возле них внезапно, но разве вылезешь сразу из чертолома? А не взобраться ли на этот старый кедрач? Толстый сук, способный выдержать человека, завис точно над тайником. Кирилл вскарабкался на дерево, перебрался на сук и, тренируясь, с пистолетом в руке спрыгнул на землю. И даже мысленно сказал привычную фразу: «Инспектор рыбоохраны Тюменцев. Прошу предъявить документы». Глянул назад, оттащил в сторону трухлявый ствол березы. Теперь в случае сопротивления можно отпрыгнуть назад, маневрировать. Он снова залез на сук и опять спрыгнул на землю. Проделал эту операцию в третий раз. Так. Хватит. Вроде неплохо отработано. Длинный стержень фонаря он заткнул за пояс так, чтобы удобно было выхватить его левой рукой. Пистолет – в правой, фонарь – в левой. Теперь полный порядок.

Заделывать лаз Кирилл не стал, лишь бросил жердяную крышку и полусъеденную стерлядку поближе к тайнику. Браконьеры явно оставили примету, по которой легко определяют, вскрывал ли кто без них лаз: квадрат дерна, положенный в определенном месте на крышке, в заветном углу воткнута веточка. Теперь они решат, что разбой здесь учинил не человек, а зверь, тем более что вокруг полно медвежьих «лаптей». А вот следы на мху Кирилл тщательно разгладил руками.

Потом залез на кедрач, удобно устроился на суку и принялся ждать.

Быстро темнело: середина сентября, белые ночи давно прошли. С Оби поползли туманы. Они затопили кустарник, наполовину скрыли деревья, и казалось, что кедрачи, пихты и лиственницы плавали в воздухе. Резко, тошнотворно пахло перепревшей гнилью мари.

Лая Ворона не было слышно, видно, далеко увел собаку зверь. Лишь где-то на той стороне Оби трубил возбужденный гоном сохатый.

Было холодно. Промозглая сырость легко прошибала форменную куртку, толстый, деревенской шерсти свитер, стыли ноги в носках из оленьего меха. Кирилл пожалел, что не взял из лодки казенный бушлат. Но, с другой стороны, тяжелый бушлат, окажи браконьеры сопротивление, обернется не благом, а губительной помехой...

Изредка по спине невидимой за тайгою Оби проходили суда. Темный воздух тонко светился от сигнальных огней. По гулу ходовых машин Кирилл безошибочно определял – баржа прошла или самоходная, теплоход ли, буксир. Но его мало интересовал гул тяжелых корабельных двигателей. Он ждал звонко-веселого перестука «Вихря-30». Именно такие моторы чаще всего стоят на браконьерских лодках.

Поеживаясь от холода, Кирилл подумал о том, что, если явятся браконьеры, не надо брать их сразу. Пусть они изобличат себя полностью, пусть поработают в тайнике. А то начнут дурочку валять: «Какой тайник, начальник? Да мы знать о нем не знаем, случайно здесь оказались!» Бывали уж такие случаи. Помнится, летом застукал Кирилл старого хитрого ханта Самбвелова. Все в поселке знали, что Самбвелов – отъявленный браконьер, но с поличным рыбоохране его взять не удавалось: действовал умно, осторожно.

...Еще издалека заметил Кирилл браконьерскую лодку и рыбака, поспешно выбирающего сеть. Когда подошел к месту промысла, Самбвелов уже сидел на берегу, покуривал трубочку. Кирилл на полном ходу причалил к лодке ханта, не скрывая радости, прокричал: «Наконец-то поймали вас, Самбвелов! Видел, видел, как вы сеть-то выбирали!..» «Какой сеть? Сто-то я насяльника не понимай...» – очень естественно удивился хант. Кирилл осмотрел лодку браконьера. Ни сети, ни улова в ней не было. Берег был низкий, пойменный. Кирилл понял, что хитрый хант успел утопить сеть и улов в трясине. Теперь разве что найдешь! А надо бы, заметив браконьерскую лодку на Оби, заглушить двигатель, подкрасться на веслах и поймать с поличным. «Сизу, любуюсь родная природа. Садись тозе любоваться родная природа», – сказал инспектору хитрец и хоть бы покраснел.

Когда Кирилл рассказал об этом случае в инспекции, его на смех подняли. Но теперь-то он ученый.

Темень стояла такая плотная, непроницаемая, что на расстоянии вытянутой руки Кирилл не видел собственной ладони. Небо было затянуто тяжелыми облаками, и оно совершенно не отличалось бы от земли – все вязкая, черно-бархатная, вонючая от перепревшей мари темнота, – если бы не гнилушки. Лишенные лучей, не освещая пространства, они тем не менее горели с отчаянной яркостью. В одиночку, треугольником, вытянутые в пунктирную линию, целыми гроздьями, гнилушки светились негреюшим сине-белым фосфорическим огнем справа, слева, со всех сторон, но Кирилл, таежный житель, не был зачарован этим зрелищем. Он внимательно следил, не появится ли где парочка движущихся гнилушек. Светящиеся глаза рыси очень похожи на них. Здесь полно этих коварных «кошечек», способных напасть на человека.

Он продрог до костей, отсидел правую ногу и уже подумывал, не спрыгнуть ли на землю, не размяться ли немного, когда на Оби послышался заливистый перестук «Вихря». Кирилл весь обратился в слух. Случайная лодка? Проплывет мимо?

«Вихрь» строчил звонкой пулеметной очередью, дробный стук быстро приближался. Точно напротив кедрача, на котором устроился Кирилл, перестук мотора внезапно оборвался. С минуту было тихо – лодка по инерции шла к берегу. Потом он услышал, как дюралевое днище проскрипело по песчаной отмели. Хриплый, приглушенный расстоянием голос, непонятная короткая фраза. Хлюпающие звуки. Люди вышли из лодки на отмель. Двое, как понял Кирилл. Беспрерывный треск сучьев. Кирилл уже видел узкий и острый луч карманного фонарика, разлетавшиеся в разные стороны из-под ног фосфорические огоньки гнилушек, явственно слышал натруженное дыхание. Браконьеры несут на спинах улов, смекнул он.

Луч фонаря поравнялся с кедрачом, порыскал по земле и уперся в открытый зев тайника.

– Здеся... – раздался хрипловатый, очень знакомый Кириллу голос.

– Поначалу икорку вынай, рыбу опосля. Да осторожно, смотри о стерляжьи шипы пленку не порви, – басом отозвался второй браконьер.

Этот голос Кирилл сразу узнал. Он принадлежал Клыкову.

Луч фонаря уперся в большой рогожный мешок. В ярком свете замелькали волосатые руки с короткими толстыми пальцами. Они развязали веревку, извлекли несколько полиэтиленовых пакетов. Сквозь пленку зернисто и черно просвечивала икра.

– Ну, лезь к бочкам, я подам... – приказал Клыков и вдруг воскликнул громким испуганным шепотом: – Стой! Лаз открыт!

Заметался луч, вместе с ним запрыгали большие уродливые тени, изогнулись на стволах деревьев. Через минуту второй браконьер, голос которого был так знаком Кириллу и которого он никак не мог узнать, облегченно выдохнул: