Алексей Окладников, академик

Мне выпало на долю большое счастье видеть родную землю с разных сторон света.

Наша палатка, моя и Веры Дмитриевны Запорожской – верного спутника и товарища, стояла и на Крайнем Севере – у вечных льдов Таймыра, и на крайнем юге – у афганской границы.

На берегу Амударьи нашим лагерем была просторная мечеть Хакимитермези, построенная еще до нашествия Чингисхана, в IX веке. По ее стенам и потолкам, по высоким сводам со свисающими вниз гроздьями сталактитов бегали цепкие ящерицы – геккончики. Они с любопытством смотрели вниз на пришельцев, особенно во время обеда. В расщелинах древнего здания прятались скорпионы. Вместе с комками земли из-под кетменей рабочих во время раскопок выскакивали фаланги с длинными волосатыми ногами.

Под сводами древней мечети укрывались сотни летучих мышей. Но стоило выйти наружу, как над куполом мечети раскрывался второй, еще более грандиозный и величественный, – черная бездонная глубина, усеянная звездами. В зыбком мареве песчаной пустыни высились руины призрачного города, растоптанного копытами монгольской конницы Субудая в ХIII веке.

В безбрежной ангарской и ленской тайге наши палатки стояли у подножия отвесных скал, с которых смотрели изъеденные временем «портреты» людей и животных каменного века.

В Якутии наши олени как бы плыли, широко расставляя ноги, по обманчиво зеленой поверхности «травяных речек». Колыхалась и гнулась торфяная крыша болота, готовая каждую минуту прорваться и укрыть оленей вместе с путешественниками в своей холодной, как лед, темной глубине. Кругом роились полчища таежного гнуса, осатаневших от жадности комаров и мошек.

Долгие годы занимаюсь я историей Сибири. История, по некоторым утверждениям, – наука о прошлом. Но историк видит взаимосвязь прошлого с настоящим и настоящего с будущим.

Я коренной сибиряк, родился в 1908 году в деревне Константиновщина. Это Верхняя Лена, по-тогдашнему – Иркутская губерния.

Отец мой, Павел Степанович Окладников, работал учителем, он расстрелян колчаковцами на Байкале. Мать, Анна Аверьяновна, была крестьянкой.

В средней школе учился в селе Агинском. Директорствовал у нас Иннокентий Трофимович Житов, страстный краевед, сумевший свою страсть и любовь к старине и истории родного края передать своим ученикам.

Это именно Иннокентий Трофимович организовал в школе кружок, где дети описывали жизнь деревни, наблюдали особенности свадебных старинных обрядов, записывали песни, русские и бурятские легенды.

А потом была встреча с настоящим археологом Павлом Павловичем Хороших, впоследствии крупным специалистом по Сибири. Он проезжал через наше село, и от него мы узнали о древней истории Прибайкалья, в том числе и Ленского края, где он проводил археологические разведки, этнографические работы. Учил он нас, как и где искать древности, возраст которых исчисляется тысячелетиями. Эти уроки профессионального археолога были моим первым приобщением к темам будущих работ. И еще назову одного своего учителя – профессора Иркутского университета Бернгарда Эдуардовича Петри. Сотрудничество с ним окончательно определило направление моей дальнейшей деятельности. История Сибири... Вот уже более полувека она моя главная тема.

В первую свою экспедицию, в первую археологическую разведку я отправился по поручению Б. Э. Петри восемнадцатилетним студентом. В апреле 1926 года выехал в Бурятию, в низовья Селенги. И вот удача – найдены примитивные каменные орудия и более совершенные изделия поздних времен из бронзы и железа, обнаружены древние наскальные рисунки на Шаманском камне. Петри был искренне рад моему счастливому дебюту: эти находки приоткрывали завесу тайн над седой стариной древней бурятской земли!

Тогда-то и определилась моя любовь к археологическим поискам на территории Бурятии. Маршруты наших экспедиций протянулись тысячекилометровыми нитями по долинам рек от границ Монгольской Народной Республики до берегов Байкала.

Наиболее важными памятниками для меня и сейчас остаются те, что были открыты в долине реки Лены и в Прибайкалье. Это наскальные изображения – древнейшие в Азии рисунки, сделанные палеолитическим человеком, петроглифы эпохи неолита, бронзы, железа...

В 1945 году по поручению Арктического института мы начали раскопки остатков лагеря русской полярной экспедиции в районе полуострова Таймыр. Эта экспедиция была снаряжена в первых десятилетиях XVII века (около 1620 года). Самая ранняя из всех известных экспедиций русских промышленников шла на восток вдоль побережья Ледовитого океана, из района знаменитой Мангазеи. Но после кораблекрушения отважным мореплавателям пришлось строить зимовье в заливе Симса. И хотя затем путешествие было продолжено, первопроходцев снова постигла неудача, и они высадились на северном берегу острова Фаддея. Раскопки восстановили характер той давней экспедиции, позволили по-новому оценить торговые связи России как с Западной Европой, так и с коренными народами Сибири. Оценка времени проведения экспедиции по Великому северному морскому пути имела огромное значение – ведь безвестные мангазейские промышленники совершили одно из выдающихся в истории географических открытий, проложив дорогу будущим мореплавателям Ледовитого океана!

Там же, на острове Фаддея, мы нашли следы так называемого арктического палеолита. Несколько грубых каменных орудий, «поднятых» на берегу, говорили о раннем появлении человека на севере Сибири в районе полуострова Таймыр.

Советской исторической науке, и в первую очередь археологии, принадлежит честь открытия глубоких исторических корней северных сибирских племен, истоков их самобытных и по-своему высоких культур. А без их учета любая всемирная история культуры была бы неполной, ущербной, а следовательно, искаженной.

Еще сто лет тому назад, в 1871 году, в Иркутске при земляных работах неожиданно была открыта в желтой земле вместе с костями ископаемой лошади и носорога коллекция художественных изделий, вырезанных из бивня мамонта кремневым резцом первобытного художника.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.