Час, когда пришла рыба

Однако оказалось, что одних «сухопутных» мер недостаточно. Рыба нуждалась в защите и в море. Сотни поколений лосося мигрировали в океане и возвращались в реки одними и теми же дорогами. Изучить их и перехватить косяки в самом конце пути, на подходе к берегу при нынешней технике оказалось делом несложным.

Наши дальневосточные соседи выставляли сети в шахматном порядке таким плотным строем, что прорваться через него удавалось только счастливчикам. Однажды мне довелось путешествовать по восточному побережью острова Беринга, главного из Командор. Несколько часов мчались мы на гусеничном вездеходе по лайде, обсохшему во время отлива низменному берегу, и вдоль всего нашего пути нескончаемо тянулись принесенные сюда течением и выброшенные прибоем кипы японских сетей. В большинстве своем это были тонкие, плавные сети, которыми промышляют лосося. Сколько их было только на этом затерявшемся в океане клочке суши! Видно, овчинка стоила выделки, если шли на такие расходы.

Но нельзя драть две шкуры с одной овцы. Как нельзя рубить и сук, на котором сидишь. Слишком реальной стала угроза подорвать запасы лососевых в северной части Тихого океана. И государства, где нерестится эта ценная рыба – СССР, США, Канада, Япония, – стали искать приемлемые для всех заинтересованных сторон меры, которые позволили бы так отрегулировать промысел, чтобы он способствовал не только сохранению, но и увеличению запасов лососевых в этом регионе. Первые нелегкие шаги уже сделаны, они дали определенные результаты. Время покажет, как это сотрудничество будет развиваться в дальнейшем.

К вечеру косяки пошли гуще.

Впереди, подобно разведчикам, шли «гонцы», самые крупные и сильные рыбы. Они выбирали путь, вели за собой остальных. Сначала их ориентиром был только пресный привкус воды, потом прибавилось ослабленное расстоянием и размахом залива встречное течение. Чем дальше они уходили на юг, тем оно становилось сильнее, заметнее. Миновав остров Байдукова, они уже не «сомневались» в близости реки. Они проскочили Пуир, Озерпах. Теперь, чтобы войти в устье Амура, им осталось обогнуть мыс около села Свободное и взять резко вправо. Как раз напротив этого мыса их ждал наш заездок.

Подход нового косяка виден далеко. Неожиданно из темноты на водную гладь, освещенную электричеством нашего свайного «поселения», врывается рябь. Сначала кажется, что легкий шквал взрыхлил поверхность воды, дурачась, гонит впереди себя волнишку. Но вот рябь уперлась в «линию», пошла вдоль нее к «глаголю». Бригадир уже там, в самом углу... спущены на дно «ворота»... вот рыба миновала их, вошла в гигантский садок и... Юрий Никитич нажимает кнопку электролебедки. Стальные тросы поднимают «ворота», и бригадир кричит:

– Гонять!

Но еще до его команды к тому углу заездка уже побежали рыбаки. В руках длинные шесты с крюками на конце. Люди становились шеренгой, через проемы между досками, цепляли крючьями дно садка, поднимали сеть, перегоняя рыбу к противоположному концу «глаголя»... Где-то на его середине поднимать крючьями дно садка, в котором мечутся десятки тонн рыбы, уже не под силу. Рыбаки становились к воротам наподобие тех, которые установлены над колодцами, с той разницей, что здесь к веревке подвешено не ведро, а прочная сеть. Переходя от ворота к вороту, люди гнали рыбу к месту выгрузки...

А потом подходили новые косяки, и бригада снова «гоняла». К полуночи люди были измочалены так, что, казалось, больше им не взяться за багры. Они пили из бачка холодный чай, курили, и, кажется, уже со злом смотрели на новые буруны, врывавшиеся из темноты в наше освещенное пространство. И тут произошло нечто невероятное: некоторое время казалось, что течение остановилось, а потом пошло вспять. Конечно, это произошло не мгновенно. Просто стало заметно, как «бердо» все больше и больше погружается в воду.

– Прилив, – объяснил Поппель. Остальные облегченно вздохнули. А в воде начался кавардак. Рыбьи буруны, еще не дойдя до «линии», вдруг начали «топтаться» на месте, отступать и стремительно уноситься туда, откуда пришли.

– Заблудилась рыба, – ухмыльнулся Юрий Никитич. – Привыкла идти встречь течения, а оно вдруг с моря потянуло, вот кета и развернулась в обратную сторону. Ничего, вернешься, никуда тебе, кроме Амура, дороги нет, – закончил он уверенно.

Природа дала людям передышку.

Пришел плашкоут, взял тонн тридцать рыбы, а когда отчалил, вся бригада ушла спать. Спать не раздеваясь. Свет в «гостинице» с нарами не гасили всю ночь, чтобы было легче просыпаться. Сквозь сон я слышал, как Поппель раз пять зычно кричал:

– Гонять, гонять!

И тут же к выходу, чертыхаясь на бегу, громыхали два десятка сапог: шла рыба, и недосмотренные сны откладывались на потом.

К рассвету в садке было столько кеты, что бригадир отправил всех отдыхать до прихода плашкоута. Больше брать было рискованно: в тесноте кета могла «уснуть».

Как непохожи были эти рыбины на тех, что когда-то мне довелось видеть на нерестилищах. Мощные, энергичные, они метались в садке, ища выход из предательской западни. В большинстве своем это были «серебрянки», которым еще плыть и плыть к родному дому. Но были и такие, на чьих боках уже пробились розовые полосы брачного наряда. У этих адрес назначения поближе. Хотя что я: теперь-то им всем отпущено равное время и расстояние. Они прибыли на последнюю остановку своего пути. Самостоятельно им уже не плыть: завтра их всех повезут на плашкоуте всего лишь до Чныраха...

С восходом солнца я вышел на улицу. Небо было чисто от облаков, но у берега туман еще не разогнало, отчего заездок казался выброшенным в открытый океан. Было тихо и спокойно. Метрах в двадцати от «глаголя» из воды без всплеска вынырнула нерпа. Она только чуть-чуть, до уровня глаз, подняла голову над водой, стала осматриваться. Заметив косяк, подходивший к «линии», нерпа осторожно, без кругов, ушла под воду, и через полминуты у столбов заплясали, запрыгали огромные рыбины. Видно, они хотели спастись, махнуть через «бердо». Но куда там: нерпа хорошо знала свое дело.

Обычно крикливые и настырные, чайки молча восседали на макушках столбов и сытыми, безразличными глазами наблюдали за драмой, разыгравшейся прямо под ними. Кета птицам не по зубам. Но вместе с ее косяками в садок попадают растерявшиеся сиги и всякая рыбная мелочь, которых в толчее мощные лососи вминают в ячейки сетей. Этих давленных рыбешек рыбаки выбрасывают в Амур, на радость чаячьей своре. Сейчас они наелись, но улетать не хотят: ход кеты и для них событие. Пусть не участниками, а только зрителями – все равно охота поприсутствовать.

А потом со стороны лимана раздался не то вздох, не то хрюканье. Две пятиметровые белухи, словно белесые торпеды, неслись наперерез еще одному косяку. День, когда пришла рыба, был праздником не только для рыбаков. И люди не сетовали, что часть их верного улова достанется другому охотнику. Казалось, не волновало и то, что рыба, взяв чуть дальше от берега, шла к Амуру мимо заездка. Рыба тоже должна иметь свой шанс. Да и они, сделав «план», быстро снимут «бердо» и откроют дорогу косякам, которые чуть припозднились этой осенью. Пусть эти дойдут до нерестилищ. В жизни не всегда побеждает тот, кто идет первым.