– Точнее, пожалуйста.
– В половине седьмого вечера я ушел. Прибыл в часть к семи утра, как положено. Это вы можете проверить. Остальное – никак не можете.
– А кто знает? – ответил я теми же словами, какими он – Малыхе минуту назад. – Придумай... что-нибудь пооригинальнее.
– Был у знакомой. В семь пришел к ней.
– А в полседьмого утра ушел?
– Почему в полседьмого? – не то удивился, не то забеспокоился Елышев.
Я объяснил:
– Ты же наверняка шел по прямой или ехал кратчайшей дорогой. Из части ушел в полседьмого вечера – в семь был у нее, в часть вернулся в семь утра – значит, от нее вышел в полседьмого. Так ведь?
Смутное подозрение, которое появилось у меня тогда, когда Малыха у себя дома упомянул о елышевской врачихе («За ним такие женщины бегают! Одна врачиха – закачаешься)»), начало превращаться в догадку. Я этого сверхсрочника-старшину никогда раньше не видел, но о существовании некоего старшины знал. И если бы этот Елышев оказался тем самым старшиной, о котором я слышал, то тогда я уже сейчас, можно считать, знал бы, где он мог находиться прошедшей ночью.
Елышев снова быстро взглянул в мое лицо и столь же быстро отвел взгляд. Мне вдруг показалось, что и он хоть меня и не видел, а о моем существовании знал: поглядывал он на меня так, как смотрят на человека, о котором что-то знают.
– Может, так оно и было, как вы говорите, – сказал он.
– Понятно, – ответил я. – Но на официальном допросе тебе придется указать адрес этой знакомой. Важно, что ты был у знакомой. Всю ночь. – Я решил не открывать ему, что о чем-то догадываюсь, то есть решил пока и не проверять, правильна ли моя Догадка, ведь в части он не один-единственный старшина. Чтобы увести его в сторону, я сказал: – Не исключено ведь, что твоя знакомая в ту ночь обитала на Яруговке, – тем самым я намекнул ему на Софью, которая, как и я, дежурила ночью в нашей яруговской больнице. Намекнуть на Софью было полезно со всех точек зрения. Думал-то я в тот момент совсем о другой женщине, но ведь и Софья – врачиха, так что и Малыха ничего не должен был понять.
– Почему? – Елышев вновь неловко поежился. – Почему на Яруговке?
Значит, Софья ему сразу в голову не пришла. И тут вмешался Малыха:
– Давай начнем с Надьки. Ты ведь не собирался на ней жениться?
Елышев кивнул в знак согласия.
– Как и я тогда на Верке. А что у тебя дальше было?
В этот момент что-то в Елышеве дрогнуло. Он принял решение.
– Хорошо, пусть так. Мне, правда, и самому противно вспоминать. Меня не было две недели – по степи гонялись, учения. Приехали. Надька не приходит. Ждал день, другой, третий. На пятый пошел к ним домой. Днем я там не бывал ни разу. Дома была только Сонька. Спрашиваю про Надьку. А она смеется. Я не сразу и допер, в чем дело.
Мне казалось, что Елышев рад случаю скинуть тяжесть с души.
В 12-м номере читайте о «последнем поэте деревни» Сергее Есенине, о судьбе великой княгини Ольги Александровны Романовой, о трагической судьбе Александра Радищева, о близкой подруге Пушкина и Лермонтова Софье Николаевне Карамзиной о жизни и творчестве замечательного актера Георгия Милляра, новый детектив Георгия Ланского «Синий лед» и многое другое.
Невымышленный рассказ
Письма Олега Куваева