– Перловка должна быть красивой, – серьезно сказал Игорь Кудлай, рушаль Рижского комбината хлебопродуктов. Он сидел, вольно откинувшись на спинку стула. Весь день стояла густая, тяжелая жара; к вечеру она чуть спала, но только не здесь, в ячменоцехе. Цех был вытянут не по горизонтали. а по вертикали: с первого на пятый этаж и обратно тянулись светлые жестяные и плексигласовые стояки, по которым со свистом летел ячмень, громыхали и подрагивали сепараторы, сита, обойные машины и другие агрегаты, за которыми надзирали Игорь Кудлай и его бригада. На Игоре просторная белая рубаха, от жары распахнутая до пояса; легкая светлая ячменная пыльца не видна на ней, но. когда Игорь, глотнув кофе в дежурке, неторопливо обходит дозором свои владения, она осыпается невесомым облачком.

Вы, конечно, знакомы с Игорем Кудлаем. Естественно, заочно. Ведь нет, наверно, человека, на столе которого никогда не стояла ячневая каша. Или перловка. Через руки бригадира рушалей ячменоцеха крупозавода проходит тот ячмень, из которого получаются ячневые и перловые каши.

Вообще-то Игоря надо называть по имени-отчеству – уважаемый на заводе человек (каждый встречный без запинки подскажет, где найти Игоря Ивановича), бригадир, лауреат премии Ленинского комсомола. Но в свои 25 лет Игорь еще не привык к полному титулованию: он чувствует себя проще и непринужденнее, когда к нему обращаются по имени.

Впрочем, на заводе все его так и называют. Еще учась в техникуме пищевой промышленности, 18-летним парнишкой он пришел сюда на практику, а когда в 1974 году получил распределение, предприятие уже было для него «своим».

Уже через шесть месяцев он получил шестой разряд рушаля и стал бригадиром Комсомольско-молодежной бригады, а за два последних года бригада Кудлая четыре квартала занимала первое место в соревновании комсомольско-молодежных коллективов и четырежды – второе.

Неторопливо и словно бы чуть удивляясь: как это можно не знать таких простых вещей? – Игорь рассказывает о ячмене: какой идет на пиво, как сортируется по размерам перловая крупа, как дробится ячка, но внезапно обрывает рассказ.

– Это все теория, – говорит он. – Идемте, я вам покажу, чем мы занимаемся...

И мы пошли вслед за ячменным зерном.

С полей и из элеватора зерно приходит в таком виде, что не раз и не два оно должно просеяться через сепараторы. В бункерах я видел и камни, и куски жести, и проволоку, отсеянную магнитоулавливателями. Эту коллекцию Игорь показал молча, но с легкой укоризной в адрес неведомых сил, засоряющих прекрасное, чистое зерно столь никчемными вещами... Больше десяти раз зерно самотеком льется на нижний этаж огромного здания крупозавода и столько же раз. гонимое тугим потоком сжатого воздуха, взлетает вверх. (Кстати, надо сказать, что предприятие одним из первых в стране применило пневмоподачу зерна. и это новшество блестяще оправдало себя.)

Процесс подготовки зерна непрост. За четыре прохода оно пролетает через обойные машины; согреваясь до теплоты тела – зерно не чувствуешь в руке, – оно шлифуется между наждачными кругами; испытав адскую тряску на сепараторах, оно снова попадает на сита, которых ровно пятнадцать штук, и сортируется по размерам: рушильные машины «рушат» зерно, превращая его в ячневую крупу трех различных размеров – более сорока агрегатов внимательно и заботливо перекидывают зернышко друг другу, и все это без малейшего вмешательства человеческих рук, пока, наконец, в плотный мешок, охватывающий горловину бункера, беззвучно и тяжело не падает точно отмеренная порция ячневой крупы или перловки.

Таков очень скупо и схематично описанный путь зерна. Главный крупянщик предприятия, один из ведущих в стране специалистов, Леон Янович Папе, конечно, сокрушенно покачает головой и, конечно, укажет на одну фразу, которая нуждается в уточнении, и существенном.

– Это не совсем точно, – скажет он, – «без вмешательства человеческих рук...»

Строго говоря, к зерну на всем его пути действительно не должны прикасаться человеческие руки; на заводе строжайшим образом следят и за промышленной санитарией и за стерильностью производственного процесса – каждые два часа лаборатория берет анализы.

Но не случайно план, который дает комсомольско молодежная бригада, стабильно держится между цифрами 102 – 112 процентов. Весь путь зерна бдительно контролируют члены бригады Игоря Кудлая; любая неполадка, любой сбой устраняются в ту же минуту...

Мы стояли между огромных «комодов», сложенных из деревянных сит, просеивающих зерно, которые с грохотом лихорадочно прыгали на своих основаниях, когда сквозь ровный гул цеха прорезался чей-то крик и по лестнице затопали шаги.

– Игорь! – вбежала в цех Галя Крейсман, рассевная. – Давай вниз! Там... прямо обстрел идет!

Игорь буквально скатился по лестнице.

Прозрачный плексигласовый стояк гудел и подрагивал под напором летящего зерна.

Еще издали Игорь оценил обстановку и движением руки показал, с какой стороны безопаснее всего подходить. Я не послушался и тотчас же получил хлесткий точечный удар в лоб. Легкие. невесомые зернышки, которые рассыпаются на зубах горькой пыльцой. гонимые по трубам сжатым воздухом, превращаются в тугие дробинки и с такой силой тупят в твердые стенки трубопроводов, что те порой не выдерживают, и зернышки выгрызают в стенках рваные отверстия, откуда вылетают с силой пули, пущенной из пневматической винтовки.

Игорь поднес к отверстию руку – на кончике пальцев заалела рубиновая капелька крови – и куда-то исчез. Появился он через несколько секунд с тугим коротким рулоном плексигласа. Общими усилиями мы надели его на стояк: рулон, щелкнув, сошелся на противоположной, здоровой» стенке. и Игорь, отворачивая лицо от ячменных «пуль , все еще летящих сквозь какие-то невидимые щели, натуго замотал два проволочных кольца и придирчиво оценил дело рук своих.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.