«Блеск», – повторил я, и хотя какое-то предчувствие темной природы этого блеска все же шевельнулось во мне, однако должен признаться, что ни во время моего с Витей разговора, ни потом, когда я ехал к нему домой за джинсами, у меня ни разу не возникло сомнений, правильно ли я поступаю, соглашаясь на предложенную мне сделку, ибо искушение завладело мной с такой силой, что заглушило голос совести и здравого смысла. Мысль о том, что я, собираясь приобрести незаконно привезенные джинсы, тем самым совершаю преступление, не приходила мне в голову.

Отправляясь за деньгами, я размышлял: три пары – сто восемьдесят рублей, тридцать пар – тысяча восемьсот. Значит, ежели я, купив тридцать пар, продам каждую из них по двести рублей, то получу больше четырех тысяч чистого дохода, чего мне будет вполне достаточно для покупки «Запорожца». Поглядывая на проезжавшие мимо «Жигули», «Москвичи», «Запорожцы», я е ликованием в

душе думал, что скоро и у меня появится своя машина, и я буду ездить в ней, наслаждаясь всеми радостями, которые дает человеку автомобиль.

Когда я наконец добрался до Вити, иностранные моряки были уже там, но его самого дома не оказалось. Витина мать, открывшая мне двери, сказала, что он, захватив часть вещей, принесенных иностранцами, пошел к каким-то знакомым, а меня просил подождать его возвращения. «Тут самое время сказать, что жил Витя в собственном доме на окраине города вдвоем с матерью. Жена ушла от него, а единственный сын Сеня постоянно дома отсутствовал. На мои расспросы о нем Витя отвечал коротко: «Семен окончил мореходное училище и сейчас находится в долгосрочном рейсе».

Впустив меня в дом, Витина мама предложила мне пройти в комнату, где сидели иностранцы, а сама удалилась на кухню. Как только я вошел, мне сразу бросились в глаза разложенные на столе яркие, целлофановые пакеты – их было штук семь, в каждом по джинсам.

Хотя я не знал языка иностранцев, а они, в свою очередь, не разговаривали по-русски, мы отлично поняли друг друга, когда я предложил сторговаться: дескать, я вам деньги, а вы мне взамен три таких пакетика; моряки охотно согласились продать мне часть товара. Я пересчитал имеющиеся у меня деньги и с досадой обнаружил, что до ста восьмидесяти мне недостает двух рублей. Решив попросить их взаймы у Витиной мамы, я пошел к ней на кухню.

«Эх, сынок, деньги-то я тебе дам, только мой тебе совет: не впутывайся ты во все эти дела. Сенечка-то наш уже второй год как сидит из-за этих самых джинсов».

«Как сидит? – обескураженно спросил я. – Ведь Витя говорил, что он плавает».

«Плавал», – горестно уточнила женщина и рассказала мне о том, как Сеня, действительно окончивший мореходное училище, во время одного из рейсов пытался провезти большое количество джинсов, которые у него обнаружили в порту таможенники, за что он и был осужден. Еще я узнал, что и сам Витя тоже имеет несколько судимостей за спекуляцию и из своих сорока с небольшим лет около десяти провел в исправительно-трудовых колониях.

Выслушав все это, я почувствовал, что стою на краю пропасти, но постарался внушить себе, что ничего страшного не происходит, так как мною все еще владело искушение разбогатеть.

Получив у старушки недостающие два рубля, я вернулся в комнату и, отдав морякам деньги, взял со стола три пакета. И тут случилось нечто ужасное.

В комнату вошла Витина мама и тревожно проговорила: «Возле нашей калитки стоит какой-то человек».

«Ну и что из этого следует?» – спросил я, стараясь ничего не выразить на лице, хотя от этого сообщения у меня по телу пробежали мурашки.

«Он, несомненно, из милиции. Наверное, Витю заметили с тряпками и решили проследить, не затевает ли он какую-нибудь махинацию», – ответила женщина.

До этой минуты я, несмотря на свой испуг, кое-как еще владел собой. Но слова «из милиции» потрясли меня. Я заходил взад-вперед по комнате, поглядывая на окно и вместе с тем боясь приблизиться к нему, так как тот человек мог увидеть меня. Мне казалось, что вот-вот подъедет машина, меня посадят в нее и повезут в тюрьму. До тех пор я только в кино видел, как задерживают совершивших преступление, да еще в телесериале «Следствие ведут знатоки». Наблюдая такие сцены, я и мысли не допускал, что мне когда-нибудь случится заработать судимость и провести какой-то отрезок времени в исправительно-трудовой колонии. И вот, выходило, заработал и проведу. Но главное, чего я в тот момент испугался, была все же не тюрьма – ведь годов у меня за плечами еще не так много, и, проведи я даже несколько лет в местах лишения свободы, все равно вышел бы оттуда молодым, – я испугался того, что после освобождения из колонии мне придется начинать жизнь сначала и снова завоевывать все то, чем я обладал и чем пользовался до сегодняшнего дня: незамаранной биографией, честным именем, доброжелательным отношением окружающих людей, их доверием. При этом я имею в виду, конечно, не Васю-шабашника и ему подобных, а прежде всего тех, с кем я работаю, то есть добросовестных тружеников.

Мне стало больно от сознания, что я исковеркал собственную жизнь так глупо и так уродливо. Охваченный страхом, потеряв всякую почву под ногами, я мысленно готовился к аресту.

Внезапно Витина мама, которая все это время стояла у окна и, прячась за шторой, наблюдала за подозрительным человеком, воскликнула: «Он уходит! » Я, не совсем доверчиво отнесясь к тому, что услышал, осторожно приблизился к окну и убедился: человек действительно удалялся от нашего дома и рядом с ним шла женщина – по всей видимости, он просто ожидал ее эти несколько минут, чисто случайно выбрав место ожидания около Витиной калитки.

Когда они, наконец, скрылись из виду, я не сел, а буквально упал на стоявший рядом с окном диван. Моряки с веселым любопытством смотрели на меня.

Придя в себя, я возвратил им джинсы и потребовал обратно свои деньги. В ответ они изобразили на лицах крайнее удивление, однако не подчиниться моему требованию не посмели. Я отдал Витиной маме ее два рубля и, коротко попрощавшись с ней, ушел.

Витю я увидел спустя несколько дней – мы случайно встретились на улице.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.