Прохладно - тенисты рощи Сокольников в весенние сиреневые вечера. Ярко зеленый плющ лугов и долин между деревьями, пахнущими молодой листвой и хвоей, прорезан стремительными линиями березовых и липовых аллей, испещрен пересекающимися желтыми дорожками. Буйные поросли черемухи, рябинника, пихт и дикой малины стискивают их зелеными нагромождениями. Оттуда несется прохлада и пахучая свежесть даже в знойную пору ослепительных июльских дней.

Рощи начинаются сразу же около городских строений и улиц. Три трамвайных маршрута и один автобус подбегают почти вплотную к «Сокольническому кругу», который как бы образует собой лесные ворота. От «круга» лучеобразно прохлестывают лес длинные просеки, на «кругу» гремит и плещется музыка, а около трамвайных остановок и палаток с квасом и фруктами шумят и толкутся толпы вновь приезжающих москвичей. Толпы эти растекаются по лесу и наполняют его пестротой и гомоном. Люди отдыхают на зеленых коврах лугов, разбредаются по белоснежным и прохладным березовым рощам. Но рабочая молодежь ближайших районов пренебрегает лесной тишиной, чистым воздухом и уютом тенистых рощ. Она ежевечерне стекается на площадь около трамвайных остановок и неизменно оседает тут, среди базарной толкотни, криков, пылищи и сутолоки. На выщербленно - каменных панелях короткого бульварчика и многочисленных дорожек между «кругом» и городской площадью косяками мелкой рыбешки «шлифуют мостовую» ребята и девушки.

Приезжающие из центральных районов одеваются для прогулок за городом «попроще», «по - дачному», «как свободней». Но завсегдатаи пыльной мостовой разряжены и разодеты в лучшее. Шелковые чулки цвета «загара» и «беж», «цинкового» и «тельного» крикливо лоснятся на девичьих ногах. Модные «молочные» туфли без каблуков, шелковые пальто с кротовыми воротниками и вычурной отделкой, короткие платья и еще более короткие прически «фокстрот», пудра, одеколон, кармин, белила, подведенные брови являются важнейшей принадлежностью их внешности на прогулке. От девушек не отстают и ребята. Они не отстают и также изощряются в неуместном щегольстве. Надевая новые с «иголочки» черные костюмы, желтые туфли, цветные носки, хрустящее белье и модные кэпи «с Петровки», они тискаются в тесной человеческой массе и чихают от пыли, взметаемой собственными ногами.

Молодежь стекается сюда, лишь только успеет переодеться и вычиститься после работы, но бестолково шляется и орет на гулянье далеко за полночь.

Времяпрепровождение здесь лишено какой - либо цели и определенно антикультурно. Девушки расхаживают звеньями в три - четыре или в пять - шесть человек, и на руках у шагающих за ними ребят гордо, как трепещущие лебеди, возлагают и поют гитары, двухрядки, балалайки и мандолины. Визгливо и надсаженно вторят треньканью мандолин и гитар, пронзительному реву двухрядок голоса ребят и подпевающих девушек.

Одновременно из десятка мест слышатся бессвязные отрывки «цыганочки», «страданья» или «мы на лодочке» и «ламца - дрицы» - самого пошлого, обывательского репертуара. А когда надоедает орать припевки, голоса отчеканивают самые откровенные площадные ругательства. Вспыхивают перебранки, ссоры, насмешки, подзуживание. Такое бестолковое, безалаберное, антикультурное вечерованье - благодарная почва для скандалов, побоищ, скабрезных и диких историй.

Затхлая, сиволапая обывательщина процветает во взаимоотношениях гуляющих. Вот жаргон этого общения:

- Эй, ты, карамель копеечная, подходи, не бойся!...

- Отсыпайся!... Хах - халь какой, подумаешь.

- Сама вались... барахло!

- Старьем, что ли торгуешь?.. Как огородное пугало вырядился!...

- Проваливай! Гришка, тебя из перстов давно присвистывает!...

Здесь существуют свои этические нормы и правила, свой бытовой кодекс. Толкнуть, наступить на ноги, хлопнуть по спине, спихнуть чужое лицо дымом от папироски, покряхтывать, подкашливать, «сплюнуть» по адресу проходящего - зазорным отнюдь не считается. Это в порядке вещей. Но если кто - нибудь попросит неприлично не выражаться, не приставать со скабрезностями и сиволапыми ухватками, - того осыпают насмешками, ругательствами, беспощадно забранят и выживут совсем с гулянья. Здесь властвуют свои герои, вожди, коноводы и распорядители. Пока их нет, гуляющие как бы не знают, что делать. Людские потоки движутся медленней, движения вялы, разговоры серы и сонливы. Но вот появляется какой - нибудь «он», и все оживают сразу. Толпы расшевеливаются и окружают его, крики начинают расти, как на пожаре, и стада девушек и ребят неотступно движутся за ним по пятам. Интерес начинает охватывать каждого, потому что «он» гуляет «не просто так», а организует и затевает громоздкие истории, драки, «классические» перебранки со своими противниками и потешные преследования их. Заурядным хулиганам и начинающим забиякам тягаться с «ним» не приходится. У «него» в арсенале самое «достигающее» средство: семиэтажная брань. Он неуязвим, неустрашим, смел, силен и предприимчив. «Его» не перекричишь и не переспоришь, его не сразишь, потому что за ним стоят могучие рати «учеников» и последователей. «Он» охотно поможет товарищу «отомстить» счастливому сопернику или организовать травлю «охладевшей симпатии». С «ним» не страшны ни яузские, ни черкизовские, ни Преображенские ребята, отчаянно задиравшие на прошлом гулянье. «Он» разметет, расчистит вокруг себя широкое поле, и мирно стоящий за трамваями милиционер редко когда подоспеет своевременно прекратить побоище.

Те, которые не тащатся по пятам коноводов и вожаков, уныло и бесцельно шляются по пыльной панели, зевают или почесываются от безделья и скуки. На лавочках давно уже надоело сидеть, проходящие почти все «взяты на заметку» скабрезными подковыриваниями, новости истощились, разговоры потухли. И те, у которых еще осталось желание говорить, перебрасываются вялыми замечаниями о звездном небе и лягушиной икре, о выработочных нормах у себя на предприятии и о кино, о бане и новых фасонах платья или кэпи, вспоминают про хорошие организованные гулянья в других районах, снова позевывают и, наконец, решают чем - нибудь убить оставшееся время медленно тянущегося вечера.

Некоторые пускаются «ухлестывать за новой», другие мозолят руки, испещряя и уродуя деревья и скамьи вырезанными надписями. Третьи воровато собираются партиями и, расположившись где - нибудь в укромном местечке, за кустиком, отчаянно режутся в карты, проигрывая непрожитые и непрокуренные остатки карманных денег. Карты нередко кончаются потасовками или повальной бесшабашной пьянкой.

Однако, не лучшая участь приходится на долю и тех, кто ни в карты не играет, ни вырезывает надписей, ни составляет армию сокольнических героев. Эти, также осточертевши от скуки и безалаберности, находят свое призвание в отыскивании и подслушивании уединенных парочек, за которыми потом устраиваются погони, оглашающие мирную лесную тишину воплем и диким ржанием. Подобные облавы распространяются и на всех остальных, отдыхающих уединенно.

Милиционеру, стоящему у Сокольнического круга, приходится довольно часто выслушивать жалобы о хулиганских выходках и безобразиях. Но административные методы здесь утрачивают свою силу, - на огромном лесном пространстве можно сколько угодно нахулиганить и безнаказанно скрыться.

Так из вечера в вечер гуляет рабочая молодежь в лучшей подмосковной местности - Сокольниках. Почему никто не похлопочет превратить это несуразное, дикое времяпрепровождение в организованное и культурное гулянье? В Сокольнических рощах есть хорошо оборудованные стадионы и спортивные площадки. У самых трамвайных остановок есть хороший кинотеатр «Тиволи». При нем сад - ресторан, прекрасное фойе, где можно было бы устроить и радио, и шахматный кружок, и уголок газет и журналов. В самом «круге» также кино, открытый летний театр, где часто выступают симфонические и струнные оркестры. Но почему - то вход туда установлен платный, а культурные начинания не распространяются за черту круга. Может быть, потому, что сюда стекается рабочая молодежь не только с разных заводов и фабрик, но и из разных районов Москвы. Но разве нельзя создать объединенный центр, который сумел бы организовать сравнительно культурное гулянье, более рациональное и достойное активной и развитой молодежи!? Энергия и досуг отдыхающих пропадают зря, поневоле выливаются в хулиганство грубые, нетоварищеские отношения. И разве перевелись такие «гулянья» костельных городах и рабочих районах, где на откосах, в долинах, в парках и садах неорганизованно проводит время предоставленная самой себе рабочая и городская молодежь!

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.