Нижепомещаемыми откликами и статьей «Да, Сухов виноват!» редакция «Смены» заканчивает дискуссию о рассказе «Право на сентиментальность» (№ 9 и №№ 12,13, 14 «Смены»). С № 16 редакция начнет печатание откликов читателей на статью «Надо ли так поступать», помещенную в № 12 «Смены».
Я ПРИСОЕДИНЯЮСЬ к мнению членов вашей ячейки (опубликовано в № 12 «Смены»), что Гамарин, как секретарь ячейки, поступил неправильно с Суховым, а также и Вершок, мало разбираясь в вопросах антирелигиозной пропаганды: просто рад был поиздеваться над товарищем.
Но поступок тов. Сухова я рассматриваю так: крест у крестьянина Сухов не должен был брать и вот из каких соображений: 1) Сухов, хорошо разбираясь в вопросах религии, сам же говорил, что несуществование бога нужно доказывать с научной точки зрения, 2) принимая крестик, Сухов - крепкий антирелигиозник - противоречит себе, при первом испытании отступая от усвоенных им принципов. Лучше бы он дал волю слезам и этим облегчил бы свое горе, не стесняясь крестьянина и членов бюро. В отношении же креста он мог сказать крестьянину, что крест, как таковой, не имеет ничего общего с памятью о матери.
Поступив так, Сухов дал бы лучшее понятие о поведении комсомольца в трудные моменты и нисколько не увеличил бы тяжести своих переживаний.
В ПРОВИНЦИАЛЬНЫХ захолустьях рядовые комсомольцы, а подчас и комсомольские головки поднимают бурю из - за какой - либо мелочи, иногда выталкивая комсомольца из организации почти ни за что. Факты: в Волховской (Орловской губ.) школьной яч. только что вступившего в комсомол парня чуть не вышибли за то, что он критикнул работу пионеротряда на школьном совете. Критика была верна, но бюро ячейки и бюро укома не могли простить того, что комсомолец выступил там, где, как им казалось, этого было не надо.
Другого товарища та же ячейка исключила за нецензурное слово, (брошенное 2 девчатам в отместку за каждодневные насмешки над ним. Это главная п р и - чина исключения комсомольца.
ПО МОЕМУ мнению, Сухов поступил правильно. Он взял крестик как память о матери, которая, как видно из его слов, была его другом в деле революции, но по - старинке верила в бога. Мы иначе обсуждали бы вопрос, если бы Сухов принял крестик от человека, у которого религия является орудием угнетения, но мать Сухова сама была обманутой и угнетенной. Что же касается того, что о Сухове могли бы распространиться дурные мнения, порочащие комсомол, то усиленной работой в безбожном кружке он на деле смог бы доказать противное.
ЗАСЛУШАВ сообщение о рассказе «Право на сентиментальность» и обсудив его, - общее собрание нашего коллектива в составе 52 - х человек подавляющим большинством голосов (при 2 - х против) считает поступок комсомольца Сухова правильным по следующим причинам:
а) Вершок - может быть, простой и спайный парень, но, как антирелигиозник, он мало авторитетен и пустозвон. Он несправедливо отрицает необходимость (изучения естественных наук, предпочитая отделываться общими фразами: «нет бога и только». Он «бессознательный», если можно так оказать, активист, поскольку совершенно не усвоил той простой истины, что антирелигиознику нужно подковывать себя научными данными. Плохо разобравшись в сущности дела, Вершок грубо наскакивает на Сухова. Если пойти за Вершком, то придется признать, что комсомольцы должны, как заразы, избегать креста, евангелия и пр.
Евангелие, и вероятно не одно, можно найти у Емельяна Ярославского, но значит ли это, что Ярославский верит в бога? Многие комсомольцы - антирелигиозники имеют евангелие для того, чтобы изучать его, находить в нем несуразности противоречия, сказки, давать им отпор научными данными.
б) Гамарин - секретарь ячейки, не мог найти правильного выхода из недоразумения, поплелся в «хвосте событий», занялся соглашательством: «и тот прав, и этот не виноват». Плохие у него организаторские способности и официальный подход к делу. Он мог одернуть Вершка, попросту поговорить с Суховым.
в) Сухов имел право на сентиментальность, он никакого преступления не совершил, он не собирался носить крест на цепочке, что он и хотел объяснить и Вершку и Гамарину, но когда те официально подошли к его личному горю, ему стало обидно, он плюнул и ушел.
Во 2-м номере читайте о величайшем русском враче Сергее Петровиче Боткине, об удивительной судьбе государственного и военного деятеля Михаила Семеновича Воронцова, о жизни и творчестве писателя Ильи Григорьевича Эренбурга, окончание детектива Георгия Ланского «Синий лед» и многое другое.
Колония для беспризорных имени ОГПУ