Всегда, когда он произносил это слово, лицо его невольно искажалось. Он сухо продолжил:
– Ты войдешь первой. Узнают тебя потом или нет, это не имеет значения. А меня... Сама понимаешь. Сделай так, чтоб в вестибюле никого не было и подай мне знак. Скажи им, что есть мы будем в номере.
У посетителя был унылый, измученный, жалкий вид. Он предъявил удостоверение.
– Инспектор Живраль. По поводу заявления об исчезновении...
Горничная в панике устремилась в гостиную.
– Мосье, мосье, полиция!
Обращаясь к Жанне и Женевьеве, Жорж проговорил:
— Ах! Наконец-то! Есть все-таки правосудие во Франции.
— Не сиди так! – строго сказала Жанна Женевьеве, у которой было отсутствующее выражение лица. – Это тяжело, я понимаю. Но ты же хотела развестись? В чем же дело?
Женевьева поежилась.
— Полиция... Какой стыд...
— Надо пережить этот неприятный момент, – Жорж пытался успокоить сестру. – Иди, Жину, иди...
Он легонько подталкивал ее к двери.
— Идем со мной, Жорж, – произнесла Женевьева умоляющим тоном.
— Сейчас приду, не бойся.
Инспектор сидел в прихожей и шевелил ногами, морщась от боли. Увидев Женевьеву, он чуть привстал, отдавая дань вежливости, и тут же уселся вновь.
– Прошу прощения, что беспокою вас в воскресенье, мадам. Это вы Женевьева Журлье, по мужу Куртуа?
Она молча кивнула. От волнения ее сердце забилось сильнее: лишь бы с Жюльеном ничего не случилось... Инспектор продолжал монотонным голосом:
– Вы заявили об исчезновении мужа... – Он заглянул в грязный блокнот. – Вчера, в субботу, в двадцать два часа сорок минут?
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Закат кумиров и новые имена на музыкальном рынке Запада
Вариант