Совсем недавно Панфиловскому Ивану Никитовичу, сталевару Челябинского металлургического завода, предложили работать в профессионально-техническом училище. В том самом, которое он окончил двадцать шесть лет назад. Правда, тогда училище № 37 располагалось не на улице Мира, а в одноэтажном. поселке Першино, в длинном барачном помещении.

В зрелом возрасте человек сдержан, когда речь идет о переменах в жизни. Пожалуй, если бы Панфиловский отказался от полученного предложения, никто бы его укорять не стал. Но преподаватели в училище свои же, заводча-не, и это обстоятельство обрадовало Панфиловского: директор Николай Иванович Олейников в свое время тоже закончил «ремеслуху», работал на заводе и по вечерам учился сперва в техникуме, затем в политехническом институте; его заместитель по учебно-производственной работе Аркадий Григорьевич Глезер – тоже выпускник училища, инженер-прокатчик; Жанна Васильевна Молчанова, заместитель по учебно-воспитательной работе, была крановщицей в мартеновском цехе, мастером у ребят... У всех троих Панфиловский замечал несомненные черты, присущие, как он полагал, только педагогам. Сам же он, конечно, такими способностями не обладал, смущался и даже мучился этим. Уверенно он чувствовал себя только на уроке, когда читал ребятам технологию производства.

И еще пришло к нему чувство уверенности, когда, начав работу, он, случалось, защищал своих питомцев в конфликтных ситуациях. Вскоре это было замечено, и Олейников сказал:

– Слишком вы их защищаете, Иван Никитович. Все-таки, знаете, мужские отношения, строгость старшего...

Родители, впрочем, тоже говорили о том же – кто с удивлением, а кто и с удовольствием, все-таки приятно слышать о своем неслухе похвалы от мастера. От мастера, надо сказать, в широком смысле слова – знаменитого сталевара, Героя Социалистического Труда, депутата Верховного Совета республики.

Так вот, о родителях.

Как-то Саша Быков отпросился домой в Коркино на день рождения и задержался на целую неделю: Иван Никитович, подумав, поехал в Коркино, благо недалеко, а машина у Ивана Никитовича своя. Он знал, что родители парнишки рабочие люди, отец – шахтер, мать – пекарь, так что нетрудно будет найти общий язык. Беспокоило его только одно: родители, конечно, подумают, что он приехал с претензиями к ним, станут волноваться, заискивать перед мастером. В таких случаях чувствуешь себя очень неловко.

И как же он удивился, когда родители Саши сами стали жаловаться на сына.

– Если хотите знать, ведро угля не принесет, вот он какой, – говорила мать – За сестренкой присмотреть – лучше и не проси.

Вид удрученной, усталой от забот женщины произвел на Ивана Никитовича тяжелое впечатление. Муж ее, напротив, казался неунывающим здоровяком, усмехался, слушая жену, но о своем сыне отзывался тоже нелестно.

– Спасибо от него не жди. А ни в чем не отказываем: надо денег – на тебе. деньги, купить что – пожалуйста. Ну, машину я ему не доверяю, сопляку. Так он сам взял да и поехал. И расшибся. Вон с шишкой, на черта похож.

В эту минуту с улицы пришел сын. Голова и вправду обвязана. Смущенно поздоровался с мастером, но смотрит открыто. Панфиловский знал этот взгляд: посмотрит так вот – и не солжет, не станет увиливать от ответа.

Эх, была не была! Иван Никитович заговорил о том, что Саша человек толковый, отметки почти по всем предметам хорошие и на практике старается, схватывает главное, даже такой опытный сталевар, как Трапезников, отметил парнишку... Отец хмурил брови, надавливая рукой на стол: давал понять, что не одобряет разговора. А у матери посветлел взгляд – сперва удивленно, затем благодарно. Парнишка глянул на мать, улыбнулся и пошел к двери.

– Я тут недалеко буду, – сказал, обернувшись

...На обратном пути Иван Никитович опять думал о своих питомцах. Вспоминал другого парнишку, тот сильно отличался от Саши: обидчив не в меру, в каждом жесте вызов окружающим, к тому же невероятный лгун. Говорили, мать, за него боится, сперва даже не, хотела отпускать от себя, в чужой-то город. Может быть, и была права. А этот другой. Похоже, тянет его к самостоятельности. В какой-то момент, видно, человеку надо выходить из-под опеки родителей. Он уже и рассуждает по-взрослому и будущую свою профессию любит, хватку в нем отмечают. А каково же ему, когда мать и отец то пичкают подарками, то докучают упреками. Что-то еще в детстве было между ними испорчено, сейчас гордому мальчишке не поправить. Но потом, когда возмужает, ей-ей же, отношение к родителям изменится.

Иван Никитович засмеялся, покачал головой: вспомнился еще один случай. С Сашей Зельцманом. Разнеслось по всему училищу: Саша угнал мотоцикл! Иван Никитович собрался в милицию. Олейников, как бы не совсем уверенный в правильности его действий, спросил: что, собственно, он будет там говорить?

– А говорить я не буду, – ответил Панфиловский, – возьму этого сорванца за руку и проведу по отделению: пусть посмотрит на ему подобных.«удальцов».

Олейников сделал удивленное лицо, но ничего не сказал.

В подъезде Панфиловский столкнулся с матерью парнишки. Плача, торопясь, она стала рассказывать как все это произошло. Он стоял потерянный, не зная, как утешить женщину. Вдруг переспросил:

– Извините, чей, вы сказали, мотоцикл?

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.