Имени Ленина

Только увлекшись таким рассказом, можно упустить из виду главное – Книгу.

Прекрасна и удивительна атмосфера в библиотеке имени Ленина, когда ты с книгой «наедине, с глазу на глаз». Как, каким образом она создается? Может быть, дело в высоких, с трудом поддающихся дверях, неярких тонах, приглушенном свете настольных ламп, словно протестующих против современных аквариумов районных читальных залов с «кафешными» стульями? А может, дело в другом: в ощущении высокого братства, которое испытывают люди, входящие сюда? Музей подобен храму, а библиотека – музею. Пришедшие сюда объединены одной высокой идеей.

Дети, попавшие в музей, горластые, непоседливые дети смолкают, стараются идти на цыпочках безо всяких к тому усилий учителей и экскурсоводов. Человеческий гений продолжает жить в его творениях. Невозможно представить человека, рассказывающего анекдот перед Джокондой.

Сейчас в библиотеке реже говорят – «читать», чаще – «работать с книгой». Нисколько не унижая все другие виды работы; скажу: работа с книгой – очень высокая работа, которая сродни творчеству. Кто-то может задать вопрос: ну, какая там работа, какое творчество, знай – усваивай, что написали другие. Такого человека можно пожалеть: у него нет и не было собеседников среди Пушкина, Гомера, Толстого... Он не спорил, не соглашался, не радовался вместе с героями и авторами этих книг.

Великий Ленин, который велик и как читатель, дает нам образец заинтересованного, можно сказать – эмоционального чтения. Г. М. Кржижановский вспоминал: «Читая книгу, прошедшую через его руки, невольно становишься на его точку зрения: так метко расставлены его подчеркивания, его восклицательные и вопросительные знаки, это выразительное ленинское «гм, гм...», и вам сразу становится ясным ход ленинских мыслей».

Допустим, что возможен и такой вопрос:

– А зачем они вообще – редкие, старые издания? Ведь одну и ту же книжку столько раз переиздают. Так чем же отличается первое издание от последнего?

Во-первых, не все книги переиздают, иначе для выпуска новых произведений просто не хватило бы бумаги.

Во-вторых, одно издание может отличаться от другого очень и очень сильно. Вот пример. Известный советский ученый Н. Гудзий, готовя к изданию 90-томное собрание сочинений Л. Н. Толстого, был вынужден внести 53 исправления только в текст романа «Воскресение», устраняя цензурные и редакторские искажения.

И, наконец, в-третьих, каждое про изведение из фонда инкунабулов, например, представляет собой ценный и более или менее редкий культурно-исторический памятник. И если он многократно переиздавался, то интерес представляет уже не своим содержанием, а своей формой, полиграфическими особенностями и т. д.

Швайпольт Феоль, иеромонах Макарий, Франциск Скорина, Иван Федоров – кому не известны эти имена? Держали ли вы в руках «Уложение» царя Алексея Михайловича, «Грамматику» М. Смотрицкого, «Арифметику» Л. Магницкого? А первые издания трудов М. В. Ломоносова, «Описание земли Камчатской» Степана Крашенинникова, «Письма русского путешественника» Н. М. Карамзина? А если это случалось, то неужели не было у вас ощущения, что вы «знакомствуете» с их авторами? И гордости, что «знакомствуете»? А может, и чего-то большего, чему и название не подберешь?

...Пройдет несколько дней, и этот номер журнала тоже поступит в библиотеку имени Ленина, станет «единицей фонда хранения». Как и тысячи других книг, газет, журналов.

Сейчас много говорят и пишут о том, что бесконечное накопление скоро будет невозможно: нельзя, мол, постоянно расширять площади библиотек (это так – один из филиалов Ленинки уже не нашел места в черте Москвы и переселился в Химки), потому что, несмотря на все усилия реставраторов, книги не смогут жить вечно и начнут разрушаться, потому что ученому, работающему, например, на Курильских островах, вряд ли имеет смысл ехать в Москву, чтобы получить справки по вопросам совсем не главным, но необходимым.

Все это правильно, все соответствует действительности, но разве это приближающиеся катаклизмы? Папирус – пергамент – бумага... Если в приведенную выше цепочку добавится еще одно слово – «микропленка», книга (по сути, а не по форме) перестанет быть книгой?

Эти формы ищет, «нащупывает» сейчас библиотека имени Ленина. Какими они будут – микрофильмы, телесвязь или что-нибудь еще, – сказать пока трудно. Выбор будет делать время. А пока...

В 1935 году Ромен Роллан завещал библиотеке имени Ленина свои дневники с условием, чтобы пакеты были вскрыты лишь через двадцать лет. Так библиотека копила сокровища человеческого гения.

В 1980 году из Саратова в редакцию одной центральной газеты поступила жалоба от девушки, которой библиотека задержала высылку микрофильма с журнала мод «Ванда», а девушке не терпелось с ним ознакомиться. Меры были приняты, девушка микрофильм получила.

Спорят ли между собой эти случаи? Думается, что нет. Они просто дополняют друг друга. Государственная библиотека стала «душеприказчиком» великого писателя – это закономерно. Обращение к ней по самому обыденному поводу стало самым обыденным фактом – закономерно и это. Любая единица хранения в этой библиотеке не просто хранится, а работает. Работают дневники писателя – у них свой диапазон, своя «сфера приложения сил», но работает и журнал мод – у него своя аудитория.

– Ну, вот, – скажут работники библиотеки, – нашли пример, да мы вам подберем за любой день такие загадки, такое разнообразие, что ахнете!

Зачем же ахать? Ведь девушка, возмущённая несвоевременной присылкой «Ванды», еще прочтет и дневники Роллана. И еще многое прочтет. Помните у Радищева: «Чем выше человек поднимается в своих познаниях...» Она уже вступила на эту замечательную лестницу.