Знал, что вахтовым называют поселок, от которого рукой подать до рабочего места в тайге и болотах. Знал до той поры, пока сам не сел с вахтой в ГАЗ Николая Бурмыги – легкого паренька в джинсовой куртке, на лацкане которой блестели под неожиданно знойным северным солнцем два значка – Стрежевого, базового города томских нефтяников, и комсомольский. Началось сибирское комариное лето, дни стояли жаркие, а ночи белые, в болотно-таежную глубинку уходила к нефтепромыслу лежневая дорога, путь и впрямь оказался коротким, всего-то километров семь... Но какие это были километры! Почти полный час понадобился, чтобы добраться до места работы от вахтового... Лежневка едва удерживалась в растопленном болоте. Бревна прыгали под колесами. Бурмыга крутил баранку и, преодолевая очередной провал со ржавой водой, говорил: «Опять капкан! Лесины разметало...»

– Раньше-то я как думал? – рассказывал он. – Тракторист – это значит тракторист, а водитель – водитель. Только Север свою поправку внес. Засел один раз плотно. Хоть кричи, хоть плачь... После, смотрю, недалеко трактор. Ну, шел-полз к нему кое-как. С нужды завел. Допрыгал до своего ГАЗа, зацепился – и сам себя вытащил.

От ответных похвальных слов Николай уклоняется: мол, не он первый, кому тут доставалось по самую макушку. Ее, эту лежневку, от вахтового поселка еще построить надо было. Как сказал один местный поэт: «Бензопилы кричали, отделяя деревья от кровной земли. Парни, с лямкой бурлацкой срастаясь плечами, увязая, по грязи стволы волокли».

По характеру Николай зубастый, оттого, бывает, вымотанный дорогой, отказывается «опять везти», но это на словах. Он из своей машины не вылезает.

– Как она мне досталась, знаете? Я ж ее своим ходом из славного города Горького пригнал!

Но неотложная работа строителя лежневки, геолога, нефтедобытчика заставляет его по три-четыре раза на дню пускаться в путь по деревянной ленточке, разорванной болотами.

– Опять, опять капкан... Ну, помогай нам, матушка-инерция.

Двое из вахты этого рейса: инженер-геофизик Саша Савкин, рослый, басовитый и медленный на слова, и Светлана Сыровяткина – оператор на нефтяных скважинах, светловолосая, прямая и немножко торопливая при показе своего серьезного, можно сказать, дерзкого, в окружении глухой тайги хозяйства.

– Это первый куст скважин Ваха.

Вах – красивейший приток Оби. Вахским названо нефтяное месторождение, куда Светлана приехала работать. Наконец, Вах – это вахтовый поселок, где она сейчас живет.

Восемь скважин на таежной поляне-вырубке (семь нефтяных и одна водная, или ППД, – для поддержания пластового давления) – вот рабочее место выпускницы башкирского нефтяного техникума Светланы Сыровяткиной, которая предпочла спокойному местечку за кульманом тайгу.

– Каждая скважина занимает у меня по часу. Семь скважин – семь часов. Ну, замеряю давление, беру пробу на содержание воды... А если зимой мерзнешь, к трубе прислоняешься – к той, где скважина пополней, где нефти поболее – она погорячей, и сразу отогреваешься...

Сыровяткина дотрагивается до металла, показывая свою любимую скважину и еще три любимых, самых нефтеносных, и вдруг сравнивает себя с дояркой на ферме, которая душой прикипела к самой удойной своей подопечной, – и во внезапном этом сравнении скважины с коровой при всей неожиданности угадывается что-то меткое, обдуманное и прочувствованное.

Одна в тайге. Полный день. Это сейчас недалеко Савкин, недалеко люди – ремонтники скважины. А каково одной? Трудно?

– Мне? Ой, да нисколечки... Трудно бывает знаете кому? Володе Чуприну, Капиносу Сергею, когда им приходится к разведочным одиночным скважинам ходить. У меня – куст! Все время на месте... А ребята? Они же по скольку километров прошагают от одной скважины к другой!

Закон тайги – закон на нефтепромысле: девушку не пошлют шагать, шагать будет парень-оператор.

На ДНС – дожимной насосной станции, откуда поступающая со скважин нефть получает толчок к товарному парку, дежурит Капинос. Ему двадцать пять, но считается ветераном, ибо прибыл на Вах еще раньше, чем начал строиться вахтовый поселок.

– Сам я кременчугский, слыхали? КрАЗы у нас делают... В Стрежевом сестра с мужем живут. Позвали в гости. Еще когда летел – диву давался: тайга, болота – и среди болот такой город! Начинал на Вахе разнорабочим. Всего один балок на берегу стоял, жизнь только закручивалась, сами дрова таскали, сами постирушки делали. Я когда сейчас слышу, что кто-то чем-то недоволен, смеюсь... Теперь же у нас на вахтовом условия! Поселок какой вымахал! А раньше?!. Меня в учкомбинат послали, после практику проходил на седьмой ДНС – мерил с технологом тайгу: обходили скважины, арматуру красили, трафаретки вешали – по звездам в тайге ориентироваться можно, то увидишь след старой буровой – запоминаешь, а то, смотришь, сейсмики оставили свои прострелы-профиля... Одно, знаете, плохо: если комары в еду попадают... А самое трудное было, когда к ДНС нитку тянули. В трубе пробки образовались, льдом забило, и мы этот лед оттаивали – «окна» вырезали. Несколько раз в нефти искупаться пришлось. Я тогда вообще один-единственный комсомолец был. А теперь нас на вахтовом тридцать шесть, сила. Я вообще-то за спортивную работу отвечаю: у нас же неуставная комсомольская организация...

Савкин так прокомментировал слова Калиноса:

«Одно дело, когда месторождение только готовится к эксплуатации – какой еще при нем поселок? Другое, когда оно уже действует. Тут и спрос другой!»

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.