Из письма Аннеты Вы давно узнали, что я получил «Шесть лет» еще в декабре месяце; Вы видели мою благодарность, повторять ее не буду. Вы давно меня знаете...»

Этими словами начинается одно никогда не печатавшееся письмо, обнаруженное недавно в Ленинграде, в Отделе рукописей Института русской литературы Академии наук. Институт этот имеет еще второе имя: Пушкинский дом; здесь сосредоточены все рукописи великого поэта, множество писем, документов его родственников, друзей, современников... Вот и это послание написано почерком, хорошо известным многим специалистам по русской истории и литературе прошлого столетия: рука Марии Николаевны Волконской.

Дата на письме – 7 февраля 1836 года: Сибирь, каторжная тюрьма в Петровском заводе, за семь тысяч верст от столиц. Уже десятый год длится заключение главных героев 14 декабрями судьбу их разделяют несколько жен, отправившихся в добровольное изгнание.

Однако Мария Николаевна Волконская, как легко заметить, пишет в мужском роде – «Я получил...»; пишет за другого – ведь тем, у кого не кончился каторжный срок, запрещена самостоятельная переписка, и порою декабристкам приходится писать по 15 – 20 писем в день... По содержанию послания видно, что на этот раз Волконская пишет от имени Ивана Ивановича Пущина...

Прошло почти двадцать пять лет с тех пор, как Ваню Пущина привезли в новое, прежде невиданное учебное заведение, лицей, и он оказался в зале, где впервые увидел своих будущих однокашников. Позже он вспомнит: «У меня разбежались глаза: кажется, я не был из застенчивого десятка, но тут как-то потерялся – глядел на всех и никого не видал. Вошел какой-то чиновник с бумагой в руке и начал выкликать по фамилиям. Я слышу: Александр Пушкин! – выступает живой мальчик, курчавый, быстроглазый, тоже несколько сконфуженный. По сходству ли фамилий, или по чему другому, несознательно сближающему, только я его заметил с первого взгляда». А рядом стояло еще двадцать восемь мальчиков: Антон Дельвиг, Вильгельм Кюхельбекер, Федор Матюшкин, Александр Горчаков, Владимир Вольховский, Иван Малиновский, Михаил Яковлев, Константин Данзас и другие...

Шесть лет они проучатся вместе – шесть лет, наполненных чтением, веселыми проказами, серьезными мечтами. Видно, очень хороши и легки были для них эти шесть лет, если позже вспомнят, что они «промчались как мечтанье...»

Прощаясь с выпускниками, лицейский директор Егор Антонович Энгельгардт подарил им всем на память особые чугунные кольца – символ несокрушимой дружбы и памяти, и они будут называть друг друга «чугунниками»...

Окончив Лицей, они разлетелись по свету кто куда: Малиновский, Пущин – в гвардию, Матюшкин – в моряки, Горчаков, Пушкин – по дипломатической части... Некоторые служили вместе, продолжая дружить и встречаться чуть не каждую неделю, другие не виделись подолгу. Лицейский же день – 19 октября – для всех был священным: собирались, съезжались все.

Куда бы нас ни бросила судьбина

И счастие куда б ни повело,

Все те же мы: нам целый мир чужбина;

Отечество нам Царское Село.

Эти строки – из знаменитого стихотворения А. С. Пушкина, написанного им 19 октября 1825 года.

Там же мы находим и строки о Пущине:

...поэта дом опальный

О Пущин мой, ты первый посетил;

Ты усладил изгнанья день печальный,

Ты в день его Лицея превратил...

Выходит, при особых обстоятельствах, в печальном изгнании лицейский праздник мог произойти не только в «главный» день – 19 октября, но и в какой-нибудь другой, сладостный день встречи с друзьями. Так случилось 11 января 1825 года, когда Пущин внезапно объявился в Михайловском, у запертого там в изгнании Пушкина. Так случилось еще раз, одиннадцать лет спустя, в далекой Сибири, когда один из «каторжных дней» вдруг станет лицейским для другого изгнанника – Ивана Пущина. Именно об этом мы и узнаем из письма, с которого начался наш рассказ-Февраль 1836 года. Великому поэту не осталось впереди и года жизни; Пущину еще предстоит провести три года на каторге, затем семнадцать лет на сибирском поселении. Однако человек, которого поэт назвал «мой первый друг, мой друг бесценный», не забывает далёких, недостижимых друзей своей юности. На этот раз он с помощью Марии Николаевны Волконской, жены товарища но заключению, составляет послание Егору Антоновичу Энгельгардту – тому директору Царскосельского лицея, который некогда поздравлял первых лицеистов с окончанием и дарил им кольца.

Е. А. Энгельгардт никогда не был революционером, не разделял политических взглядов Пущина, Кюхельбекер а и некоторых других воспитанников, однако притом своих бывших учеников никогда не забывал, опальным постоянно писал (это, видимо, и повредило его карьере). Однажды воспользовался каким-то удобным случаем и переслал «государственному преступнику» Ивану Пущину стихотворение Пушкина, написанное к лицейскому празднику 19 октября 1827 года, – «Бог помочь вам, друзья мои...»; стихотворение, где поэт, между прочим, вспоминал и желал счастья тем одноклассникам, которые томятся «в мрачных пропастях земли». В конце же 1835 года (как мы догадываемся из письма Пущина, написанного «рукою Волконском») старый директор присылает другие строки и ноты, взволновавшие узника-лицеиста: «Шесть лет» – это знаменитая прощальная песня, сочиненная одноклассником Пушкина и Пущина поэтом Антоном Дельвигом по случаю окончания Лицея, где первая строчка: «Шесть лет промчались как мечтанье...» (Музыку написал композитор и приятель лицеистов Теппер.) Пушкин однажды включил в свои стихи чуть измененные строчки из того лицейского гимна:

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.