Сила воображения

«А все получилось довольно просто, – подумал он, – много проще, чем я рассчитывал...»

Как это Анджела сказала? «Все нынче поумнели, даже инопланетяне...»

Осталось три минуты.

Откуда ни возьмись на стол опустилась рука и заграбастала камеру. Харт стремительно обернулся. У него за спиной с камерой под мышкой стоял хозяин.

«Ну и ну, – подумал Харт, – я так старательно следил за кафианами, что начисто забыл про этого типа!..»

– Ах, так! – зарычал хозяин. – Пролез сюда обманом, а теперь фильм снимаешь! Хочешь, чтобы мое заведение приобрело дурную славу?..

Харт опрометью кинулся прочь из кабинки в отчаянной надежде прорваться к двери. У него еще оставался какой-то, пусть призрачный шанс. Но хозяин ловко подставил ногу, и Харт упал, перекувырнувшись через голову. Проехал плашмя по полу, сшибая мебель, и очутился под столом.

Кафиане вскочили с мест и как по команде уставились на него. По ним было видно, что они не возражали бы, если бы он свернул себе шею.

Хозяин что было силы швырнул камеру себе под ноги. С тяжким, скрежещущим стоном она разлетелась на куски. Пленка выпала из кассеты и зазмеилась по полу. Откуда-то, дзенькнув, выпрыгнула пружина, впилась в пол торчком и задрожала.

Харт напрягся, поднялся из-под стола. Кафиане двинулись на него – не бросились, не разразились угрозами, а спокойно и размеренно двинулись, растягиваясь в стороны, чтобы не дать ему пробиться к выходу.

Он отступал, отступал осторожно, шаг за шагом, а кафиане все продолжали свое неспешное наступление.

И тут он прыгнул прямо вперед, нацелившись в самую середину их цепи. Издав боевой клич, он наклонил голову и боднул Зеленую Рубаху точнехонько в живот. Почувствовал, как кафианин качнулся и подался вбок, на какую-то долю секунды уже решил было, что вырвался на свободу, но чья-то волосатая мускулистая рука дотянулась до него, сгребла и швырнула навзничь. Тут же кто-то лягнул его. Кто-то наступил ему на пальцы. А кто-то вновь поставил на ноги и метнул без промаха сквозь открытую дверь на мостовую.

Он упал на спину и проехался по мостовой, остановившись только тогда, когда врезался в бровку тротуара напротив забегаловки.

Кафиане всей командой сгрудились в дверях, надрываясь от хохота. Они хлопали себя по ляжкам, били друг друга по спине. Они чуть не складывались пополам. Они потешались и издевались над ним. Половины их жестов он не понимал, но и остальных было довольно, чтобы похолодеть от ужаса.

Он осторожно поднялся и ощупал себя. Нет слов, потрепали его основательно. Понаставили шишек, изорвали одежду. Но главное – он, кажется, избежал переломов. Прихрамывая, Харт попробовал сделать шаг, другой. Потом попытался пуститься бегом и, к собственному удивлению, обнаружил, что может бежать.

За его спиной кафиане все еще гоготали. Но кто возьмется предугадать, когда происшедшее перестанет казаться им просто смешным и они помчатся вдогонку, возжаждав крови?

Пробежав немного, он нырнул в переулок, который вывел его на незнакомую площадь причудливой формы. Он пересек эту площадь и, не переводя дыхания, юркнул в другой проулок – по-прежнему бегом. В конце концов он поверил, что оказался в безопасности, и в очередном переулке присел на ступеньки, чтобы слегка отдышаться и обдумать свое положение.

Положение его – в чем, в чем, а в этом сомневаться не приходилось – было хуже некуда. Он не только не заполучил нужного героя, но и потерял камеру. Подвергся при этом тяжким унижениям и едва не расстался с жизнью.

И он был бессилен что-либо изменить. «В сущности, – сказал он себе, – мне еще крупно повезло. С юридической точки зрения у меня нет ни малейшего оправдания. Я сам кругом виноват. Снимать героя без разрешения его прототипа – значит грубо нарушить закон...»

А с другой стороны – какой же он преступник? Разве у него было сознательное намерение нарушить закон? Его к этому вынудили. Каждый, кого удалось бы уговорить позировать в качестве героя, потребовал бы заплатить за труды – заплатить куда больше, чем Харт был в состоянии наскрести!