Проигранных матчей нет

В мае 1967 года меня призвали в армию, и вскоре я подключился к знаменитой команде.

Новобранцы, как и молодые армейцы, еще только претендующие на место в основном составе, начали тренироваться на две недели раньше, чем маститые, – Вениамин Александров, Виктор Кузькин, Александр Рагулин, Анатолий Фирсов.

Владимир Петров и я пришли в ЦСКА одновременно, и Тарасов сказал нам с Володей на первой же тренировке:

– Работать придется много. Значительно больше, чем прежде. То, что испытали вы в других коман дах, – только цветочки. За ягодами пойдем вместе...

Одно дело – знать что-то понаслышке. Другое – испытать на себе. Так было и у нас.

Я говорю о нагрузках, принятых в ЦСКА.

Если бы я тогда точно знал, что такое тренировки в армейском клубе, то, может быть, и не пошел бы в эту команду.

Мы начали тренироваться не на льду. На земле. Три раза в день. Тот первый тренировочный сбор на юге, в Кудепсте, я не забуду до последнего дня. И сейчас не могу себе представить, как я выдержал такое. Говорю не для того, чтобы запугать юношу, мечтающего о славе Харламова или Третьяка. «Чемпионы о себе» – значит, рассказывать все, как было, правду. Вот я и вспоминаю, как воспринимал новую атмосферу, новые, немыслимые, неправдоподобные нагрузки.

Утром в течение часа мы швыряли громадные камни в море, а потом, стоя в воде, бросали их обратно.

В Кудепсте есть подъем, который с трудом одолевает дизельный автобус. А мы сажали партнера на плечи и тащили его в гору. Моим напарником был, естественно, Петров, другой новичок ЦСКА.

Как же я ненавидел Володю с его девяноста килограммами! И сейчас, когда мой ближайший друг, партнер, с которым мы не только, несмотря на бесконечные споры, мирно уживаемся в одной комнате во время всех без исключения чемпионатов мира и тренировочных сборов, но и дружим семьями, сейчас, когда наш центрфорвард встает на весы, я автоматически, рефлекторно закрываю от усталости глаза: тот подъем в Кудепсте, залитый палящими лучами солнца, видится как дурной сон.

А потом, к вечеру, когда спадала жара, проводилась вторая тренировка. Работали с клюшками. Партнер, разумеется, сидел на твоих плечах, а ты вел шайбу по грунту или асфальту – тренировка была одновременно и технической и силовой.

Небо мне к концу сборов показалось с овчинку. Я не выдержал. Психологически надломился.

Обратился к Кулагину. Попросил его замолвить словечко перед Тарасовым. Чтобы отпустили из ЦСКА, сил больше нет.

Борис Павлович убеждал:

– Что ты, хуже других? Смотри, все справляются с нагрузками. И те, кто моложе тебя, у кого опыта меньше. Потерпи: скоро станет легче, сам почувствуешь, как прибывает сила, как растет выносливость. Терпи, будешь играть в основном составе.

В это я уже не верил. Слишком велика была конкуренция.

Пробовались разные варианты звена. Чаще всего на «базе», как выражались тренеры, Александрова. Вениамин играл то с Виктором Ереминым и Александром Смолиным, то с Петровым и Михайловым.

Нам, пришельцам, было труднее, чем Смолину и Еремину, армейцам с самых юных лет, прошедшим школу ЦСКА и исподволь приучавшимся к таким нагрузкам. Да и тренеры, как мне казалось, к «своим» относились с большей симпатией.

Кончились сборы в Кудепсте, раскатывался сезон, а мое, как, впрочем, и Петрова, положение было неясным. С одной стороны, приглашали в команду, с другой, судя по всему, не очень-то на нас рассчитывали...